— Слышал я, будто вы самый справедливый человек на свете, — сказал парень. — Научите меня, как счастливым быть.
Генерал улыбнулся, кивает головой, а на груди бренчат ордена и медали.
— Почему не научить. Это мы можем.
— Тогда помогите мне найти правду, только настоящую правду.
— Будет сделано, — охотно соглашается генерал, — только сначала послужи мне годка два...
И стал Станислав служить у генерала денщиком. Генерал был стар, едва передвигал ноги и все время опирался на плечо своего денщика. Станислав ему и сапоги чистил, и спать в постель укладывал, и водку с закусками подносил.
Прошло два года, Станислав говорит:
— Служил я вам, не щадя живота своего, а теперь ваша очередь услужить мне: скажите, где найти мне настоящую правду?
— Хе-хе-хе! — смеется генерал. — Правда-то рядом с тобой, парень.
— Как так?
— А вот так: правда состоит в том, чтобы бедняки, вроде тебя, всю жизнь прислуживали нам, генералам, а мы будем опираться на ваши крепкие плечи...
Так ни с чем и вернулся домой Станислав.
Очередь дошла до третьего сына. Отец и говорит ему:
— Смотри, Казимеж, будь умнее своих братьев. Принеси настоящую правду!
Идет Казимеж по дороге и думает, где бы ему правду настоящую отыскать. И вдруг вспомнил: мать его всю жизнь молилась богу и говорила: «Где бог, там и правда». Решил Казимеж: «Поищу-ка я святую правду!»
И вот на пути его вырос монастырь. Кое-как добился Казимеж, чтобы побывать у настоятеля.
— Есть у меня к вам, святой отец, просьба одна: помогите правду отыскать!
— Ты на верном пути, сын мой, — ласково ответил настоятель. — Я наставлю тебя на путь истинный. А перво-наперво запомни, что все в миру — тлен и обман. Истинная правда только на небесах...
Казимеж посмотрел на небо и подумал, что уж туда-то ему наверняка не добраться.
— Ты меня не понял, сын мой, — успокоил его настоятель, — об этом мы с тобой еще поговорим, у нас много времени. А пока что поживи у нас, да помоги нам в одном божьем деле...
И стал Казимеж с этого дня при монастыре садовником да истопником работать. После двух лет работы приходит к настоятелю.
— Ну вот и кончился срок нашего договора, святой отец. Теперь помогите мне отыскать истинную правду.
— Правду? Вечно служи господу, и снизойдет на тебя божья благодать. Это и будет самая лучшая правда, — закатив глаза к небу, ответил настоятель.
Понял Казимеж, что его обманули, и сказал:
— Не нужна мне такая правда.
— Еретик! — закричал настоятель, брызгая слюной. — Будешь ты гореть в геенне огненной...
Махнул рукой молодой поляк и побрел домой.
Совсем загоревал старый крестьянин и думает: видно, нет ее, правды-то, на свете. Стоит ли посылать за ней четвертого сына? А тот все равно собирается:
— Отпусти, отец, не пожалеешь.
Снарядил и его старик в дорогу. Вышел Юзеф из дому и прикинул: «Все мои братья отправлялись за правдой на запад, на север или юг, а я пойду на восток!» И зашагал. Идет день, идет два. Видит — крестьянин пашет. Подошел Юзеф к нему:
— Скажи, добрый человек, можешь ли ты указать мне верную дорогу?
— Куда тебе надо? — спрашивает крестьянин.
— Хочу я найти правду. Три моих брата ходили за ней, да так ни с чем и вернулись. Один ходил к фабриканту, другой — к генералу, третий — к настоятелю монастыря, а куда мне пойти посоветуешь?
— Сам я не знаю... А вот есть у меня приятель мастеровой — тот наверняка знает.
И отправился Юзеф к мастеровому. Тот выслушал его и говорит:
— Сказал бы я тебе, да боюсь — все равно не пойдешь! Больно уж далеко эта правда, а у тебя обувки, вон, с ног сваливаются...
Взглянул Юзеф на свои развалившиеся вконец башмаки и вдруг сбросил их с ног:
— Босиком пойду! Только скажи куда!
Мастеровой улыбается.
— А я, парень, на хитрость тебя взял: думаю, упрямый ты человек или нет, очень хочешь правду добыть или просто так шляешься... А теперь слушай: есть в России такой город Питер. Там, сказывают, человек объявился по имени Ленин, который всех трудовых людей к правде хочет вести. Вот туда и отправляйся.
И пошел Юзеф в далекий Питер. Много дней и ночей шел, а все-таки нашел этот город и нашел человека, который к правде всех честных людей вести хочет. А прежде всего спросил его Ленин:
— Скажите-ка мне, молодой человек, какая правда вас интересует: барская или бедняцкая?
Такого вопроса никто еще не задавал братьям Юзефа. Выходит, что не ту правду они искали, какая нужна...
— Мне нужна моя правда, бедняцкая, — ответил Юзеф, — а от правды богатеев мы сыты по горло.
— Вот это правильно! — сказал Ленин. — О такой правде я вам охотно расскажу. А заключается она вот в чем: не надо искать утешения на небесах. Мы — люди, и мы сумеем построить хорошую жизнь на земле, своими руками. Надо, чтобы честный трудовой народ работал на себя, а не на помещиков и фабрикантов. А коли эксплуататоры направят против народа своих генералов, нужно отобрать у них оружие и добиться победы. Вот в чем заключается наша с вами рабоче-крестьянская правда.
Возвратился Юзеф домой, возбужденный и радостный. Рассказал отцу и своим братьям о встрече с Лениным и о том, какую правду узнал от этого человека.
— Вот это настоящая, наша правда! — обрадовался старый крестьянин.
А братья сказали:
— Ай да Юзеф! Ты оказался умнее нас всех!
Тут отец перебивает их:
— Не совсем!.. Вы тоже помогли ему в этом деле: ведь если бы не вы, то отправился бы он на запад за этой правдой и пошел бы по вашим стопам. И никакой правды бы не нашел.
— Ну ладно, узнали мы настоящую правду, а теперь давайте решать, как ее добывать.
И собрались братья в путь-дорогу — понесли слова ленинской правды по городам и селам Польши, чтобы узнали их каждый рабочий, каждый крестьянин. А уж всем вместе добывать правду легче будет!..
Език умолк. Он по-прежнему сидел, охватив руками коленки, чуть покачиваясь от толчков вагона.
Все молчали.
— Език! А ведь эти братья, о которых ты рассказывал, очень похожи на твоих братьев.
Език улыбнулся.
— Так оно и есть, — сказал он. — Есть у меня три брата и все они хотели бы узнать настоящую правду. Не знаю, найдет ли Тадеуш эту правду в Англии.
— А где другие братья?
— Не знаю. Станислав сидел в тюрьме перед приходом немцев в Варшаву. Попал из-за забастовки на заводе.
— А Казимеж?
— Не знаю. Но это горячий парень. Немцы голыми руками его не возьмут. Он говорил мне, что уйдет в леса. Так, наверное, и сделал...
Поезд остановился на какой-то станции. Слышно было, как по платформе застучали подкованные сапоги немецких солдат. В вагон вошел ефрейтор, рыжий, с белесыми бровями. Продолговатое лицо его сморщилось: в нос шибанул спертый воздух. Молча, одними глазами, пересчитал едущих.