закончились переговоры Даллеса с немецким князем Гогенлоэ. За спиной русского солдата плетутся какие-то интриги.
— Вот и нам вчера, — подхватил Алексей, — принесли в барак газету «Заря», берлинское издание для русских военнопленных. Сколько там напечатано разной ерунды... уши вянут! Пишут, что никакого второго фронта не будет, что рано или поздно Америка и Англия выйдут из войны, что большевики начали расстреливать родственников всех русских военнопленных. Кто будет верить этой клевете!
Опять заговорил Исупов. Он сердито выговаривал Бессонному за то, что тот не дает ему настоящей подпольной работы.
— Вы, пожалуйста, не считайте меня стариком! — воскликнул он, заложив большие пальцы рук за подтяжки.
Алексей внимательно прислушивался к разговору.
— Вы и так очень многое делаете, — возразил Бессонный. — Сколько людей вы спасли от верной гибели! А ведь теперь они воюют с фашистами.
Кубышкин и Вагнер переглянулись.
— Но сам-то я не воюю, — тихо сказал Исупов.
— И все-таки сейчас вы делаете больше, чем могли бы сделать с автоматом в руках. И, кроме того, я не могу рисковать вашей жизнью. Мне бы никогда этого не простили ни русские, ни итальянцы.
Беседа затянулась далеко за полночь. Первым из-за стола поднялся Бессонный.
— Светает, — сказал он, осторожно отодвинув занавеску. — Мне пора возвращаться.
После ухода Бессонного художник показал гостям свои картины.
Алексей долго стоял перед полотном, на котором было изображено озеро. У берега вздымалась гора, увенчанная нагромождением скал. Над ней висели набухшие влагой темные облака. Было в этом пейзаже что-то родное, русское, и Алексей, почувствовавший это, не ошибся.
— Это уральское озеро, — подтвердил Алексей Владимирович. — А картину я закончил в сорок первом году.
— Как же так? Вы ведь не были в России с двадцать шестого года.
— По памяти, — улыбнулся художник. — Иметь хорошую зрительную память я просто обязан по профессии. А кроме того, русские пейзажи тому, кто любит Россию, легко запоминаются. Я написал немало картин о России уже здесь, в Италии. И еще больше постараюсь написать.
Понравился Алексею и «Автопортрет». На этой картине Исупов стоял с кистью в руках на фоне Невы. В дымке далекой перспективы виднелся высокий шпиль Петропавловской крепости. Картина производила сильное впечатление.
Исупов был рад, что его работа понравилась.
— Конечно, — усмехнулся он, — сейчас эти картины никто не видит. Зато в первые же мирные дни я покажу их людям.
Тамара Николаевна, с улыбкой слушавшая разговор, мягко упрекнула мужа:
— Алексеи, не будь эгоистом! Люди устали, переволновались. Им нужно отдохнуть. Один бог знает, что их ждет завтра!
Художник, смеясь, ударил себя рукой по лбу:
— Неисправимый болтун! Спать, спать без всяких разговоров! Приятных сновидений!
Через полчаса в доме воцарилась тишина. Алексей перебросился несколькими фразами с Езиком, но усталость, легкое опьянение и ощущение безопасности и свободы сделали свое дело. Сон пришел незаметно, и впервые за долгое время ночные кошмары не душили Кубышкина.
Недели шли за неделями. Алексей и Език продолжали скрываться у Исупова. Их жизнь текла однообразно, размеренно-тягостно, но где-то там, за стенами дома, в грохоте сражений, в упрямой и таинственной работе подпольщиков, в нарастающих атаках партизан жизнь летела стремительно и грозно.
Исуповым сообщили радостную весть: 6-я гитлеровская армия фельдмаршала Паулюса разгромлена, а сам он со своими генералами, офицерами и солдатами оказался в плену у советских войск.
В фашистской коалиции начался серьезный кризис. А среди трудящихся Италии победа на Волге вызвала небывалый подъем. Народ требовал роспуска фашистских организаций, освобождения политических заключенных и прекращения войны. Подпольные листовки коммунистической партии переходили из рук в руки и зачитывались до дыр. На многих улицах Рима появились огромные надписи: «Гитлер — кровавый палач!», «Долой союз с Гитлером!», «Смерть фашизму!»
Разъяренные эсэсовцы повсюду искали коммунистов и патриотов-подпольщиков. А их становилось все больше и больше. По инициативе компартии во многих городах стали создаваться «отряды патриотического действия». Они совершали нападения на военные объекты врага, выводили из строя предприятия, работавшие на гитлеровскую армию, уничтожали предателей и нацистских палачей,
В сельских местностях организовывались «отряды местных жителей». Крестьяне скрывали от оккупантов продовольствие и зерно, пополняли армию народного ополчения. В оккупированных зонах страны возникали «ударные гарибальдийские бригады». Они готовили себя для вооруженной борьбы.
Итальянский народ переходил к четким, организованным действиям. В городах заводские «комитеты движения» призывали рабочих бойкотировать выполнение военных заказов для гитлеровской армии, проводить забастовки протеста против репрессий фашистских властей.
Юноши не приходили на призывные пункты и распространяли прокламации, призывавшие население оказывать сопротивление захватчикам. «Мы хотим есть! Долой насильственную отправку в Германию! Прекратить аресты и массовые убийства! Ни одного человека, ни одной машины для Германии!» — призывали листовки.
Весной 1943 года Муссолини при помощи своего зятя Чиано, назначенного послом в Ватикане, попробовал начать переговоры с союзниками Советской России и заключить с ними сепаратный мир. Это была последняя попытка спасти фашистский режим в Италии от полной катастрофы. Но и эта попытка провалилась: Красная Армия начала весеннее наступление по всему фронту, а союзники стали, наконец, готовиться к высадке своих войск на острове Сицилия.
Война приближалась к границам Италии.
В этот период Ватикан вступил в контакт с Англией и США. Западные союзники, как и Ватикан, испытывали страх перед победой революционных сил в Италии. Они разработали совместный план действий, состоявший из двух частей. Первая — свержение Муссолини, которое стало уже неизбежным. Вторая часть — помешать победе революционных сил в Италии.
Результат вскоре стал очевидным. Италия безоговорочно капитулировала, сохранив, однако, фашистский режим в замаскированном виде. Но трудящиеся массы страны усилили борьбу за демократические свободы. Ряды коммунистической партии быстро росли, народ Италии все внимательнее прислушивался к ее лозунгам и призывам.
...Так шла жизнь за стенами дома старого русского художника.
Алексей и Език томились от безделия, им не терпелось принять участие в общей борьбе.
— Подождите, — твердил Исупов. — Вас не забыли, о вас помнят, вас позовут.
Интересные встречи
Нарядная белая вилла стояла на холме в привилегированном предместье Рима — Париоли. Здесь, на тихих зеленых улицах, жили аристократы, дипломаты и королевские чиновники.
Поздней сентябрьской ночью Марио — сторож белой виллы — тихо открыл железную калитку и впустил трех человек: Николо, Алексея и Езика.
— Марио, это наши друзья, — сказал Николо. — Они будут у тебя жить.
Марио оглядел пришедших и, улыбнувшись, дружески поздоровался. На вид ему было не более сорока, хотя его и старила клинообразная бородка.
Массовые забастовки весны 1943 года объединили рабочих и ободрили антифашистов, а у
