Но внутренне похолодел от страха. Не хватало, чтобы после получасового вранья сын опознал во мне родного отца!
– Владимира Высоцкого, – сказал Борис.
– Очень польщен, – улыбнулся я.
Борька, действительно, не мог представить, до какой степени я и вправду польщен этим сравнением!
Я вернулся вечером в гостиницу, чувствуя большую усталость. Опустившись на кровать, подумал о том, что неплохо было бы спуститься в ресторан, взять бутылку водки и оприходовать ее тут, в гордом одиночестве. Можно ж и немного расслабиться!
И в этот момент неожиданно зазвонил телефон.
Разозлившись, я поднял трубку и произнес:
– Какого хрена надо?
С другой стороны провода послышался знакомый голос Василия Мохова:
– Это ты, Володька?
– Да.
– Я приготовил тебе подарочек.
Терпеть я не мог «подарочков» по службе! Начальство ФСБ считало «подарком» для сотрудника, когда он получал пять часов на сборы и приказ быть через сутки где-нибудь в районе таджикско-афганской границы.
– Валяй, – вяло разрешил я. – Что ты там для меня припас?
– Рекомендательное письмецо от Соломенного к Александру Петровичу Дракову. В нем тебе даются наилучшие рекомендации.
– Ах, как я польщен, – усмехнулся я. – Но ты молодчина. Я не думал, что Соломенный столь быстро согласится подарить нам письмо со своим автографом.
– Не так уж и быстро! Мне пришлось «поколдовать» над ним часа четыре.
– Ладно, завтра утром передашь мне это письмо, а вечером я отправлюсь в гости к господину Дракову.
– А что потом будешь делать? – спросил Мохов.
– Пока только передам письмо и попробую определить его реакцию.
– И все?
– Для начала и этого достаточно.
– Ну, удачи тебе.
– Она нам всем понадобится, – ответил я и повесил трубку.
М-да, времяпрепровождение наедине с бутылкой водки явно откладывается на другой день! Сегодня мне надо хорошенько выспаться. Завтра у меня должна быть ясная голова. Один неосторожный ответ – и я уже не жилец. Если у Дракова возникнут подозрения, то потом придется его умолять, чтобы он меня просто убил…
Опять в душу, как холодная змея, вползает противный страх. Но страх – мое личное дело. Я сам должен его побороть. И раньше я с этим успешно справлялся. Ложь, будто герои не знают страха. Володя Высоцкий пел, что страха не знают только дураки, потому что им вообще никакие чувства не знакомы. Но победить свой страх – это и есть подлинный героизм.
Вечером следующего дня я отправился навестить Дракова. Его дом располагался за городом, на том месте, где в годы «застоя» были построены гигантские особняки для отдыха местного партийного начальства. Но после августовских событий 1991 года эти особняки были стремительно перекуплены и приватизированы бизнесменами «новой русской волны».
Дом Дракова, как и другие дома в этих местах, был огорожен каменным забором, таким высоким, что виднелись только трубы на черепичной крыше. За высоким каменным забором находился еще один – пониже, но поверх которого была натянута колючая проволока с электрическими «ловушками», реагирующими на малейшее прикосновение.
Между первым и вторым забором был выкопан глубокий ров, который делал это препятствие практически непреодолимым даже для профессионалов-спецназовцев из ОМОНа. У въезда в дом виднелась небольшая будка охранника с голубоватыми пуленепробиваемыми стеклами.
«Настоящая крепость, – подумал я, подходя к будке. – Видимо, есть много людей, которым не нравится Драков».
На каменных столбах по обе стороны массивных металлических ворот я заметил маленькие видеокамеры внешнего наблюдения. Навстречу мне из будки вышел высокий плотный человек с квадратным лицом мясника.
– К кому и зачем? – спросил он хрипловатым голосом.
«Где-то я уже видел этого типа, – молниеносно пронеслось в голове. – Но где именно, и когда? Нужно обязательно вспомнить…»
Вместо ответа я протянул охраннику рекомендательное письмо Соломенного. Тот вернулся с письмом в будку и по коммутатору с кем-то связался. Я знал, что в этот момент меня с повышенным любопытством рассматривают через объектив видеокамеры, поэтому постарался придать себе Напускной равнодушный вид.
Наконец, охранник выглянул из окна будки и крикнул: