– Нет.
– Куда же? – забеспокоился Филин.
– Сперва заедем ко мне в гостиницу. Надо кое-что прихватить – презервативы, пойло, закусь. Будем гудеть всю ночь…
Такая перспектива Филина вполне устраивала, и он умолк. Путь до города мы проделали в полном молчании. Все это время я обдумывал, как бы мне без лишних хлопот вытрясти из этого подонка максимум полезной информации и без шума сдать на руки Васе Мохову.
Не доезжая до гостиницы примерно двух кварталов, я притормозил у ближайшего телефона- автомата.
– Надо брякнуть девочкам, чтобы готовились к встрече гостей, – объяснил я Филину, отстегивая ремень безопасности и открывая дверцу. – Ты каких больше любишь – блондинок или брюнеток?
– Брюнеток, – ответил Филин. – Они более чувственные и скорее возбуждаются.
– Учтем, – пообещал я.
Знал бы этот придурок, что в ближайшие десять лет никакого женского общества ему вообще не светит! Про себя я уже считал Филина арестованным. Важно было только, чтобы он не слишком шумел, когда я сообщу ему эту новость.
В телефонной будке я набрал номер, по которому связывался непосредственно с Василием Моховым. Тот, как я понял, уже выздоровел, потому что сразу поднял трубку.
– У меня для тебя сюрприз, – сказал я ему. – По имени Филин. Он может оказаться нам очень полезен. Поэтому не сочти за труд подъехать поскорее ко мне в гостиницу с ордером на арест.
Филин все это время лениво следил, откинувшись на спинку сиденья, за мимикой моего лица.
– Все в полном порядке, – объявил я, возвращаясь в машину. – Нам там будут рады… Уже ждут…
Спустя пятнадцать минут мы подъехали к гостинице. Выйдя из салона, я кивнул своему спутнику.
– Мне обождать тут? – поинтересовался Филин.
– Как хочешь, – равнодушно пожал я плечами. – Можешь подняться ко мне, глотнуть апельсинового сока, а то совсем раскис на такой жаре…
– Соком я разбавляю водку, – пояснил Филин, выходя вслед за мной из машины.
«Какой оригинал!» – подумал я. Привычным движением открыв дверь своего номера, я пропустил вперед Филина и вошел за ним.
– Надо переодеться, – сказал я и направился к гардеробу. – А то рубашка промокла от пота. Хорошо, что не от крови…
– Это верно, – согласился Филин.
Я снял рубашку, начал переодеваться и сделал вид, что у меня упала запонка. Наклонившись, я попытался ее разыскать, однако у меня это не получилось. Поднявшись с пола, я сделал огорченное лицо и попросил:
– Не поможешь ли найти запонку? Ни хрена не вижу…
Филин опустился на корточки, чтобы заглянуть под кровать, но спустя секунду почувствовал, что в затылок ему уперся холодный ствол моего пистолета.
– А теперь, гнусный предатель, запомни, – мрачно произнес я, растягивая слова, – одно идиотское движение – и ты навсегда покойник…
Лоб Филина покрылся холодной испариной.
– Чего ты хочешь, Чума?
– Хочу сдать тебя Клину. Клин отрежет тебе уши и убьет, а мне хозяин щедро заплатит…
– Не делай этого, Чума! – чуть не завопил Филин. – Я не виноват…
– Хватит ломаться, Филин. Мы ведь с тобой оба знаем, что это именно ты настучал нашим врагам о сегодняшней встрече в аэропорту. Именно по твоей вине погиб старый хозяин. Как, ты думаешь, поступит с тобой новый хозяин? Он ведь не производит впечатление дурачка. Они с Клином быстро вычислят, что из всех нас только ты мог заложить…
Я осторожно просунул руку и вытащил из кобуры под пиджаком пистолет Филина.
– Теперь можешь присесть, дружище! – разрешил я Филину, держа его все же под прицелом своего пистолета.
– Не сдавай меня Клину, Чума, – взмолился Филин. – У меня есть сбережения…
– Деньги меня не интересуют, – отрезал я.
– Что же тебя интересует? – удивленно спросил Филин.
– Сколько лет ты состоишь в «Азии»?
– Лет шесть, – подумав, ответил Филин.
– Тогда ты должен помнить Четырнадцатый Отдел, который боролся с организованной преступностью…
– Как не помнить! Я собственноручно шлепнул их начальника – капитана Комина.
– Кто отдавал приказы об уничтожении сотрудников Четырнадцатого Отдела?