кого-нибудь сегодня – и пусть он трахает меня всю ночь. Секса не бывает много. Мир – это место, где ищешь того, кто тебя трахнет. Главное – сделать правильный выбор. Но сегодня не из кого выбирать: не с Ленечкой же Онтипенко, в самом деле, идти в постель? Нынешние кооператоры, будущие миллионеры – Сидор, Поручик, Ромка – они выбирали сами, выбрали других. Глядя на Леру, нельзя даже сказать – тех, кто красивее или моложе.
Я опускаю глаза и вижу, что давно уже верчу в руке розу из свадебного букета. Пальцы сами обрывают лепестки, словно гадая «любит – не любит». Про кого я спрашиваю? Любит ли меня Тот, от Кого зависит счастье и несчастье моей жизни?
– Опять лепесток обрываешь? – спрашивает Лера. – Что загадываешь?
Я даже не заметила, как они подошли.
– Что значит – «загадываешь»? – спрашивает Рома.
– Это у Жени такая игра, – говорит Лера, – в цветик-семицветик.
– Какой еще цветик? – спрашивает Альперович. – Цветные металлы?
– Цветные металлы и нефть, – говорит Рома, – это правильный выбор в долгосрочной перспективе.
Они с Альперовичем отходят, а я спрашиваю Леру: И давно?
– Уже полгода, – отвечает она.
Я наполняю водкой две рюмки, пью до дна, Лерка чуть-чуть отпивает. Десять лет назад мы учились в одной школе. Она учила меня пить. Я тогда совсем не пила. Не пила и не трахалась.
– Ты его любишь? – спрашиваю.
– Наверное. – Лерка пожимает плечами. – Как-то не задумывалась.
– А зачем уезжаешь?
Лерка залпом допивает водку, потом говорит:
– Поэтому, наверное, и уезжаю. Ты же понимаешь, чем Рома занимается?
– Не совсем, – честно говорю я.
– Я тоже, – говорит Лера, – но это не важно. Просто если останусь, я выйду за него замуж. А потом его убьют. Или он начнет убивать. А я не хочу так.
Кабинет в Хаммеровском Центре, дорогущий костюм, белая «хонда».
– Но ведь это такой случай… – говорю я.
– Я бы не хотела им воспользоваться, – отвечает Лера. – Я предпочитаю позицию наблюдателя, а не действующего лица.
Десять лет назад мы учились в одной школе, думает Рома. Лерка была красавица, Женя – дурнушка. Невозможно было представить, что они поменяются местами. Вот они стоят рядом: толстая, разжиревшая Лерка, высокая, стройная, с красивой грудью Женя. Одета плохо, конечно, но это потому, что денег нет. Где она работает? Редактором?
Музыканты играют «Розовые розы Светке Соколовой» – нынче розы в моде. Я приглашаю Женю, мы идем танцевать. Десять лет назад на школьной дискотеке ни одна девочка со мной не танцевала. Я был одет плохо, конечно, потому что денег не было. Денег должно быть много – тогда можно не обращать внимание на то, как другие одеты. Всегда можно одеть их как надо.
– Что это за цветик-семицветик? – спрашиваю я.
Женя рассказывает – про аллергию, таблетки, высокую температуру, про то, как Лерка научила оторвать лепесток и загадать желание. Оказывается, все давно знают эту историю. Мои одноклассники мало общались со мной, пока у меня не было денег. Наверное, много таких историй прошло мимо меня.
– И сколько лепестков у тебя осталось? – спрашиваю я.
– Четыре, – отвечает Женя.
Деньги, думаю я, тот же цветик-семицветик. Только лепестков сколько хочешь.
– Ты изменился, – говорит Женя. – В школе ты был такой серьезный.
– Я и теперь серьезный, – отвечаю я.
– Ну, ты сейчас не серьезный, а деловой, – улыбается Женя. – Тебе даже идет.
– Можно сказать, я нашел себя, – отвечаю я.
– Про тебя можно в «Огонек» писать. «Перестройка помогла молодому кооператору найти себя».
– Ну, в «Огонек», пожалуй, не надо…
– Рэкета боишься? – смеется Женя.
– Да нету никакого рэкета. – улыбаюсь я. – У меня есть люди, я им плачу деньги. Если что случится – они разбираются. Вот и все.
Десять лет назад мы учились в школе. Мой брат сидел в тюрьме. Уже семь лет как он вышел. Было бы странно, если бы мне некому было заплатить деньги. Чтобы разбирались, если что случится.
Песня кончается, и тамада снова кричит в микрофон:
– Я предлагаю тост за всё черное! Давайте выпьем за то, чтобы у невесты муж был в черном костюме, с черным дипломатом, чтобы ездила она на черной «волге», отдыхала у Черного моря. Чтобы ела черную икру и пила черный кофе.
