– Нет, застрелили.
– Наверное, какие-то драгдилерские дела, – сказал Онтипенко после паузы.
– Может быть, – промямлил Антон. – А ты откуда с ним знаком?
– Не помню уже, – ответил Леня и поправил очки. – В каком-то клубе встретились, кажется. Я хотел у него чего-нибудь взять… ну, для писателей.
– Для каких писателей? – удивился Антон.
– Понимаешь, – сказал Онтипенко, – я когда-то писал стихи, а сейчас разучился. И я вспомнил, что многие поэты – Бодлер, Эдгар По, разные другие – ну, типа, находили вдохновение благодаря наркотикам. Вот я и подумал: может, если я уколюсь или таблетку приму – то у меня все получится?
– Я как-то сомневаюсь, – честно сказал Антон. – Вещества – они, конечно, открывают всякие врата восприятия, но чтобы стихи писать – это же талант нужен. То есть писать под травой – милое дело. Только сплошная фигня получается.
– А какое дело Сидору до Зубова? – спросил Онтипенко.
– Ну, есть подозрение, что как раз Димка и продал эту марку… ну, которую Женя приняла.
Сказав это, Антон понял: на самом деле подозрение ни на чем не основано. Точнее – основано только на убеждении Антона во внутренней связи смертей Жени и Милы.
– А откуда вообще взялась идея, что это – убийство? – спросил Онтипенко.
– Известно, что от кислоты никто еще не умирал, – сказал Антон.
– Ну-уу, – протянул Онтипенко, – я в этом не так уверен. Это ты, что ли, Сидору сказал? И он тебе поверил?
– Не только я, – ответил Антон. – Вот Альперович тоже говорил.
– Альперович тоже говорил? – удивился Онтипенко.
– Ну да. Он же первый пришел к Владимиру и…
Их беседа в самом деле напоминала Антону допрос. Только почему-то подозреваемый допрашивал его. Антон решил перехватить инициативу:
– А правда, что вы с Женей были любовниками?
– Мы любили друг друга, – сказал Онтипенко. – Вот это – правда.
Вдалеке показались ворота усадьбы. Перед лицом Антона дворник машины рисовал полукруг на ветровом стекле, и дом вписывался в этот полукруг, точно в раму.
– А почему она не развелась с Ромой?
– Ты думаешь – из-за денег? Ничего подобного. Деньги у нее были. У нее не хватало сил. Развод – это всегда страшно трудно. Ты Поручика спроси. Ей нужно было откуда-то взять энергию, найти в себе силы, опереться на что-то…
– Сдвинуть точку сборки, – подсказал Антон.
Кажется, Онтипенко не услышал.
– Снова почувствовать себя молодой, – продолжал он. – Тогда бы – да, тогда бы она развелась.
Ворота мягко открылись, и «вольво» въехала во двор. Увидев припаркованный во дворе «мерседес», Онтипенко удивился:
– А кого мы сегодня поздравим с обновкой?
– Альперовича, – раздался голос Романа.
Антон поднял голову. Сидор и Роман стояли на крыльце. Оба немного смущены – Сидор водил по телу приятеля какой-то палкой, напоминающей милицейский демократизатор.
– Это что у тебя? – спросил Онтипенко. – Металлоискатель?
Сидор серьезно кивнул.
– Да. Я решил всех проверить на тему оружия. Слишком много трупов уже.
– Да ты сдурел – проверять. Сказал бы – мы бы сами не брали. – К изумлению Антона, Онтипенко сунул руку под пиджак и отстегнул кобуру. – И что дальше делать?
– Дальше, – ответил Сидор, – мы пойдем в дом, запремся и будем разбираться, что к чему. А потом сядем по машинам, пристегнем пистолеты и поедем по домам. А до этого никто из дома не выйдет.
– Ты сошел с ума, – сказал Онтипенко. Это был не вопрос – утверждение. Типа «ага, я понял, что тут происходит». Чувство было Антону знакомо: по крайней мере один раз ему взаправду показалось, что его собеседник сошел с ума. Год назад, когда Паша под грибами появился ночью в его квартире, озираясь и говоря, что за ним следит «мафия мертвецов».
– Мне тоже провериться? – спросил Антон.
– Конечно, – кивнул Сидор, и Антон посмотрел ему в глаза. Ни грана безумия не было в них – глаза как глаза.
А вот еще был случай, Сережа рассказывал. Пришел он как-то в гости, а ему в Питер надо было, через час поезд, через пятнадцать минут выходить. Ну, а там, куда он пришел, все забивают и ему тоже предлагают дунуть. Ага, решает он, я дуну, забуду про поезд и никуда не поеду. Не буду курить!
Но дунуть-то хочется! И что Сережа сделал? Он взял бумажку и написал на ней: Сережа! Тебе пора отсюда уходить! Сообразил: вот я дуну, а потом увижу бумажку и сразу вспомню: пора уходить. Ну, понятно,
