знает. Через нее с ним познакомился. Но почему все-таки он хотел вас взорвать?
Новгородцев поставил снимок сына с собакой на стол и сел на диван.
— Я вдруг узнал, что кто-то, подделав мою подпись, выдает кредиты несуществующим фирмам. Подозревал в этом многих, но только не Кирилла. Его я считал своим другом. Он часто у меня засиживался, мы в шахматы с ним играли.
— И о книжках говорили. О Шильдере, — продолжил Ромка.
— Ну да, конечно, это же мой конек. Но очень скоро я бы его вычислил.
— А он не стал этого дожидаться, — снова подхватил Ромка. — А когда познакомился с Юлькой, пришел с ней к Ирке и увидел Шильдера, того самого, которого вы хотели приобрести, в его голове созрел дьявольский план.
Новгородцев согласно кивнул.
— Должно быть, так и было. А вот Клещ мне зла не желал. Думал, что у него в руках действительно книги. Погиб мужик ни за что ни про что.
— Пожалели бандита! Это страшный, жуткий тип. Мы о нем все знали! Он столько бед натворил! Дядю Витю, нашего слесаря-сантехника, отравил, чтобы тот его не выдал. Дядя Витя, говорят, когда-то в тюрьме сидел, наверное, там они и сдружились. Интересно, как он, жив, нет?
— Я узнавал, жив, — сказал Андрей. — Пришел в себя и уже дает показания.
— Вот и хорошо, — искренне порадовался Ромка. — А еще я понял, зачем дядя Витя у Иркиного подъезда стоял, когда милиция в первый раз по ложной тревоге приехала. В квартиру проникать он вовсе не собирался, как мы вначале подумали. Скорее всего, чтобы лишний раз не светиться, Клещ попросил его чуть-чуть отогнуть дверь, чтобы на какой-то миг отъединить ее от датчиков, и время засечь, через которое охрана приедет. Чтобы понять, успеет он книжки унести или нет. Потому дядя Витя и на часы смотрел, глаз не отрывал. Я тогда подумал, что он кого-то ждет. А он и ждал. Охрану. А потом радовался, что Клещ его за это вечно поить будет.
— Но тот его всего раз напоил, зато как следует, — прибавил Венечка.
А Славка взглянул на Новгородцева.
— Николай Никитович, а вы бы сразу стали смотреть книги, которые вам Клещ нес?
— Конечно. Надо же знать, что покупаешь.
— А сколько он за них запросил?
— Тридцать тысяч.
— Дороже, чем рынок, — пробормотал Ромка.
— Что? — не понял банкир.
— Да это я так. К слову. Эй, Лешка, да что с тобой?
Тут только все заметили, что Лешка сидит, отвернувшись к стенке, и плечи у нее трясутся.
Новгородцев встал и мягко тронул ее за плечо.
— Что случилось?
Лешка обернулась. Ее огромные глаза были полны слез.
— Вы теперь Дика у меня отберете, да?
— С чего ты взяла? Нет, конечно, никто его у тебя не отберет. Никита в Англии, вернется не скоро, а туда с собаками не пускают. Мне же с ним заниматься некогда. Я думаю, Никита будет рад знать, что его пес жив-здоров и попал в хорошие руки.
— В хорошие, — всхлипнула Лешка. — Я его, знаете, как люблю.
— И он ее, — подтвердил Ромка и добавил обиженно: — Кроме нее, он никого не любит.
— Вот и пусть они друг друга любят.
Лешка вытерла слезы и печально вздохнула.
— А еще мне Юльку жалко. Она Кирилла из командировки ждет. Теперь не дождется.
Ромка воздел руки кверху, как это делала мама, когда ее что-то ошеломляло.
— О, женщины! Кто о чем, а они о любви. Не волнуйся, он за это поплатится. За присвоение или растрату в крупном размере дается от пяти до десяти лет, и за терроризм с тяжкими последствиями — от десяти до двадцати. Так в Уголовном кодексе сказано, я вчера смотрел. Это тебе не шуточки.
— Не хотел бы я оказаться на его месте, — вздохнул Андрей.
— Ты и не окажешься, — успокоил его Ромка. — Ты у нас человек законопослушный.
— Но зачем он Юльке врал? — не унималась Лешка.
— Потому что у него на нее времени не было. Или не хотел показывать своего волнения — как бы он его ни скрывал, оно бы все равно прорвалось. Ведь убить человека, пусть даже чужими руками, не очень-то просто.
— Ты у нас не только философ, но, оказывается, и психолог, — добродушно подметил Андрей.
— И не только. С довольным видом Ромка оглядел собравшихся. — Ну вот, все точки над ё, кажется, поставлены. Чему я лично очень рад. Мы с Лешкой теперь со спокойной душой в Воронеж поедем. На каникулах.
— Не все точки, — дернув Ромку за руку, внезапно вскричал Славка. — Ты мен скажешь, наконец, как называется коллекционер брелоков? Я столько раз пытался это у тебя выяснить, уж и Лешку спрашивал, но она тоже не знает. И дядька мой забыл. Где я только не искал это название!
Ромка испытующе посмотрел на друга.
— Сказать или еще помучить?
— Говори! — потребовали все.
— Ладно, так и быть. Ко-но-кле-фил, — по слогам сказал он. — Правда, слово красивое?
— Коноклефил, — повторил Славка и удовлетворенно кивнул.
Лешка отвлеклась от компьютера. Глаза ее лучились от радости: Артем ей написал, что ждет не дождется Нового года, когда они снова соберутся все вместе и как потом сходят с ней на ВВЦ, в аквапарк и еще куда-нибудь.
— Рома, — удивилась она, — но почему ты мне его не сказал, когда Попку учил разговаривать? Помнишь? Я тебя спросила, а ты в ванную убежал.
Ромка вдруг покраснел.
— Если честно, тогда я его не знал. Забыл, вернее, а вырезку, где оно было, потерял. Из-за твоего Дика, кстати. Вот и пришлось в Интернет-кафе тащиться, в сети искать, что оно значит.
— Так ты из-за этого из дома, больной, уходил? — догадалась Лешка. — И мне не сказал, где был? Из-за такого пустяка?
— Пустяк не пустяк… Вот именно, что пустяк. Я должен был это знать. Ведь я все знаю.
Лешка по-хитрому сощурилась.
— А тогда скажи, как называется человек, который банки из-под газировки, пива и соков собирает?
Ромка задумался и покачал головой.
— В той вырезке такого не было. Но я буду и это знать. Вы еще увидите, на что я способен.
