какая сюда не подойдет, нужна особая, такая, которая соответствовала бы общему замыслу и делала мой «Круг» еще лучше. Кстати, у тебя деньги есть? А то я совсем поистратился на холст и краски. Знаешь, как все это дорого стоит!
– А я просила их покупать? Ну почему, почему я всегда должна давать свои деньги? – возмутилась она.
– Так я ж их тебе верну! – расширил глаза Ромка. – Причем в стократном, а то и тысячекратном размере! Когда свою картину продам. – И вздохнул: – Даже жалко с такой красотой расставаться! Ну да ладно, будут деньги, я еще лучше нарисую.
– А куда ехать-то? – смирившись с неизбежным, спросила Лешка.
– На Никольскую. Но только давай сначала на Старый Арбат заедем. В зоомагазин зайдем – мне корм для Попки нужен, прошвырнемся, в «Макдоналдс» заглянем или в кафешку какую-нибудь. Я давно туда собирался.
– Тоже на мои деньги?
– Но я же тебе сказал, что скоро отдам! – снова удивился непонятливости сестры Ромка.
Лешка совсем недолго гуляла с Диком, а потом они с Ромкой оставили родителям записку и, даже не позавтракав, вылетели из дома.
Есть ли на свете улица прекраснее Старого Арбата? Лешка твердо знала, что нет. Она решила это еще в раннем детстве, когда гуляла там с мамой и папой. А потому и возражала брату только для виду, а сама обрадовалась его предложению. И в самом деле, почему бы не съездить туда одним, без взрослых?
Как только Лешка ступила на арбатскую мостовую с ее пятирожковыми фонарями, бесконечными магазинчиками и палатками с хохломой, гжелью, матрешками, павлово-посадскими платками, праздно шатающимися и глазеющими на всю эту пестроту туристами, так в ее душе наступил самый настоящий праздник. Они прошли мимо памятника Пушкину и Гончаровой – когда-то давно великий поэт со своей красавицей женой тоже ходил по этой улице, – стены Виктора Цоя, заполненной надписями его поклонников, театра имени Вахтангова… Лешка взглянула на свое отражение в одной из сверкающих на солнце витрин и ощутила себя совсем взрослой и независимой. И тут же смутилась, когда какой-то художник предложил нарисовать ее портрет, и покачала головой. На такое она отважиться не могла, и денег бы не хватило, да и вечно торопящийся Ромка не стал бы ее дожидаться.
А еще на Старом Арбате были картины. Не столько, как тогда, в Лешкином детстве, когда решетчатые металлические стенды с творениями неизвестных художников следовали один за другим вплоть до Садового кольца, а гораздо меньше, но они тем не менее привлекали внимание прохожих. Ромка оглядывал картины с большим интересом и по ходу комментировал, проявляя поразительную осведомленность:
– Вот этот лес прямо как у Шишкина, а море – совсем как у Айвазовского.
Лешка кивала. Кто же не знает Шишкина или «Девятый вал» Айвазовского?
Не прошел Ромка и мимо зоомагазина. В одном из его отделов в тесных клетках томились малюсенькие щенки.
– Смотри, Лешка, я думал, это хомячок, а оказывается, чихуахуа. Купи, в карман положишь. Всегда собака под рукой будет, если только твой Дик ее не проглотит. – Взглянув на цену, он присвистнул: – Дорого! И мопс не дешевле, и болонки тоже, к тому же я их не люблю.
Ромка купил пачку корма для Попки и, отказавшись смотреть рептилий, поспешил назад в «Макдоналдс», мимо которого они уже один раз прошли. Лешка давно поняла, что поездка в зоомагазин для Ромки была лишь предлогом, корм для попугая можно купить и в магазине рядом с их домом, и что больше всего ее брату хотелось поскорее дорваться до гамбургеров, мороженого и всего того, что их родители называли вредной едой.
И вдруг по пути к вожделенной цели на другой стороне Арбата они заметили ресторан со смешным названием «Му-му». Сбоку белели выставленные на свежий воздух столики. За ними, правда, никто не сидел, так как на улице было прохладно и все люди заходили внутрь ресторана.
Не говоря ни слова, Ромка потащился туда же. В «Му-му» было самообслуживание, как в обычной столовой: все брали в руки подносы и становились в длинную очередь, но двигалась она очень быстро. Ромка пихнул сестру в бок и умоляюще заглянул в глаза.
– В «Макдоналдсе» мы с тобой уже сто раз были.
– Ладно, останемся здесь, – великодушно согласилась Лешка. – Но тогда, боюсь, у меня не хватит денег на раму для твоей картины.
Ромка сделал было шаг назад, потом повернулся обратно к стойкам с вкусной едой и махнул рукой:
– Купим в другой раз. Между прочим, здесь навалом картин на одних подрамниках. Значит, можно пока и так отнести.
Заказав люля-кебаб, как это делало большинство посетителей, взбитые сливки и по стакану апельсинового сока, брат с сестрой уселись за круглый деревянный стол, покрытый бежевой кафельной плиткой. Лешка осмотрелась, и ей пришлись по вкусу кирпичные стены с нарочито ободранной штукатуркой и с выступающими из них некрашеными бревнами. Толстые колонны, стилизованные под растущие березы, поддерживали крышу и обвитые зеленью деревянные стропила под ней.
Ромка тоже огляделся и недоуменно спросил:
– А при чем здесь Му-му?
– Как при чем? Ведь тут, по идее, все должно напоминать хлев, вернее коровник?
– Так Му-му – это, выходит, корова? – протянул Ромка.
– Ну да. А кто ж еще?
– А я думал – собака. Ну, та, которую Герасим утопил.
Лешка поморщилась:
– Ненавижу этот рассказ и этого мерзкого Герасима тоже. Лично я на его месте ни за что б не стала топить бедную собачку! – Она хотела добавить что-то еще, но вдруг замолчала и крепко сжала Ромкину руку: – Гляди!
Ромка повернулся и увидел женщину с высокими скулами и темными, глубоко посаженными глазами, то есть ту самую незнакомку, которая вчера вечером приходила работать в галерею Павла Богачева. Быстро отвернувшись, он прошептал:
– Интересно знать, что она здесь делает?
– То же, что и мы, – пожала плечами Лешка. – Завтракает.
– И как ты думаешь, не надо ли нам за ней проследить?
– Вот уж нет. И так легко узнать, кто она и откуда взялась. Расспросим о ней Павла Петровича или Арину, вот и все.
– И это верно, – согласился Ромка. – Тогда ешь быстрее, и пойдем.
Лешка и не заметила, когда он успел проглотить свою порцию. По скорости поглощения пищи ее брата давно пора было заносить в Книгу рекордов Гиннесса.
Доев сливки, она взяла с собой конфетку под названием «Му-му», которую в ресторанной кассе выдавали каждому посетителю. Ромка свою уже давно слопал и теперь косился на ее. Лешка лишь вздохнула:
– На, бери.
И они снова вышли на Арбат. Спрятавшееся на короткое время солнышко вновь выглянуло из-за облаков, заблистало в витринах, преобразило картины на стендах. Ромка с пристрастием заглядывался на каждую.
– Опять Шишкин, то есть почти как Шишкин. И опять. А как у меня, картины нет ни у кого! – радовался он.
И тут они наткнулись на стенд с абстрактной живописью. Холсты на нем были и без рам, и без подрамников.
– Так, наверное, и дешевле, и каждый покупатель может из них свой размерчик вырезать, под любую раму, – придирчиво разглядывая сине-зеленую мазню, предположил Ромка. – Но ведь правда, Лешк, что моя картина в сто раз ярче этих?
С этим Лешка согласилась легко, а ее брат с воодушевлением продолжал:
– Жаль, что я не могу здесь торговать, так как времени у меня на это нет. Проще картины в разные
