ему обо всем рассказывали, и он много раз предлагал им свою помощь. Вот теперь она и понадобилась. С трудом удерживая рвущегося за хозяйкой Дика, Славка пожелал друзьям удачи.
Ромка махнул ему рукой и припустился к метро.
– А почему ты так оделся? – едва поспевая за братом, спросила Лешка.
– Непонятно, что ли? Для конспирации.
– Понятно. А что мы там будем делать? – подпрыгивая рядом, поинтересовалась она.
– Преступницу фотографировать, вот что. Надо было еще позавчера это сделать. Или вчера в «Му-му», незаметно. Ну да ладно, лучше поздно, чем никогда. А потом мы попросим Арину показать ее фотографии Софье: вдруг это та самая ее подруга и есть, о которой она в своем дневнике пишет. А когда Софья ее опознает, то Павел Петрович поймет, с кем имеет дело, и заставит ее вернуть украденную картину. Какой же я все-таки умный! – сам собой восхитился Ромка.
Лешка, может, что и возразила бы, но только брат не дал ей и рта раскрыть. Пока они ехали в метро и бегали по переходам, он беспрерывно талдычил о своем необычайном сыщицком даре и удивительной интуиции. И умолк, лишь когда они добрались до галереи. И только тогда она спросила:
– А если эта Инна Николаевна сегодня не придет?
– А там уже кто-то есть. Смотри! – Ромка указал на свет, пробивающийся из окна мастерской. Но жалюзи на нем сегодня были закрыты наглухо, и он в растерянности притулился к стене. – Блин! Я думал, что она еще не пришла, и собирался встретить ее у входа. А теперь как быть? Придется ждать, когда она выйдет.
Лешка заглянула в окно, не увидела в жалюзи ни единой щелочки и забеспокоилась:
– А если это будет не скоро? Славка же не может гулять с Диком до бесконечности. А если она до глубокой ночи там пробудет? А ты обещал скоро вернуться. А маме с папой что скажем, если пробудем здесь допоздна? Они могут позвонить и потребовать, чтобы мы немедленно шли домой.
Ромка подумал и приблизился к двери:
– Что, если позвонить и попросить ее позвать?
– Ну, позовешь, а что скажешь? Здрасьте, позовите Инну Николаевну, мы хотим получить ее фото на память, да?
– Н-да… А зачем звонить в дверь, когда можно постучать в окно?
Радостно подпрыгнув, Ромка полез в свою сумку и извлек из нее старую, каким-то чудом сохранившуюся маску тигра: в ней он скакал на новогоднем утреннике в детском саду, а еще они с Лешкой играли с ней в «Маугли». Теперь маска стала Ромке мала, и потому он удлинил прорези для глаз, отчего тигр стал отчасти походить на китайца.
Так вот что он так долго искал в шкафах, догадалась Лешка.
А Ромка нацепил на себя тигриную маску, вытащил фотоаппарат, сумку отдал сестре, а сам подкрался к окну мастерской и громко постучал по стеклу.
Через несколько мгновений жалюзи поползли вверх, и из окна выглянуло встревоженное женское лицо. Если художница что и ожидала увидеть, то только не страшный тигриный оскал. Коротко вскрикнув, она отпрянула от окна. Крика ее Ромка с Лешкой, конечно, не услышали, но догадаться было легко. Да и что еще делают люди, когда к ним в окно хочет влезть неизвестное и страшное чудище?
Женщина быстро опустила жалюзи обратно, но Ромка был начеку. Лешка насчитала целых три вспышки его фотоаппарата.
Быстро отскочив за дерево, он сорвал с себя маску, спрятал ее в сумку и прошептал:
– Бежим скорее!
Буквально через три минуты они влетели в метро.
– Уф, дело сделано! – Ромка с шумом выдохнул воздух и показал сестре дисплей фотоаппарата: – Лешк, смотри, как четко вышло! То, что надо для опознания.
Все три фотографии Инны Николаевны получились прекрасно. На первом снимке ее лицо было удивленным, на втором – жутко напуганным, на третьем – слегка повернутым в профиль.
Выйдя из метро, Ромка позвонил Арине.
– Ту женщину, чьи картины продаются на Арбате, зовут Инна Николаевна, она подруга жены Павла Петровича, и мы ее сфотографировали, – скороговоркой сообщил он. – И еще я вот что подумал: а вдруг это и есть та самая подруга твоей Софьи? Только Павел Петрович почему-то утверждает, что они с ней не знакомы. Но откуда ему это знать? Жаль, что мы не спросили у него, была ли Инна Николаевна в Нью-Йорке. Тогда бы все сразу стало на свои места.
– Ну что ж, я могу завтра показать Софье ваши фотографии, – без раздумий ответила Арина. – Подъезжайте после школы к больнице.
Рассказав обо всем Славке и освободив его от Дика, Ромка с Лешкой примчались домой, поужинали, отпечатали снимки и вскоре легли спать. Следовало набраться сил перед завтрашним днем.
У «Склифа» брат с сестрой оказались раньше Арины. Дождавшись темно-синей иномарки, они забрались в машину, а девушка отправилась в больницу. От волнения Ромка не мог усидеть на месте. Он то выскакивал, высматривая, не идет ли она, то залезал обратно, то начинал теребить сестру:
– Как ты думаешь, это та подруга или нет? Неужели моя интуиция меня подведет? Слушай, а даже если это она и есть, то как мы докажем, что именно она подменила картину?
– Не суетись. Потерпи немножко. Арина скоро вернется, и мы обо всем узнаем, – урезонивала брата Лешка, хоть ей и самой не терпелось все поскорее выяснить.
Наконец Арина вышла из больницы. Ромка вылетел ей навстречу:
– Ну что?
Она протянула ему фотографии Инны Николаевны. Ее ответ был краток:
– С этой женщиной Софья незнакома.
– Правда? – убитым голосом сказал Ромка. – А я так надеялся, что это та самая завистница, которая собиралась ее убить. Но ты хоть выяснила, о ком твоя Софья пишет в своем дневнике?
– Да. Она мне рассказала о своей подруге, Оксане Ермаченко. Вместе с ней они жили в Нью-Йорке. Причем у Софьи, хоть она и считала, что дела шли неважно, все же работы покупали некоторые галереи, и результат, как мы с вами знаем, превзошел все ожидания. А Оксане вообще не везло, хотя они обе работали в жанре городского пейзажа. Настроение у подруги, естественно, было отвратительным, она то и дело раздражалась, они без конца ссорились. Наверное, там присутствовала и зависть. Я думаю, в душе Оксана сознавала, что Софья талантливее ее, но не хотела этого признавать. Вот, очевидно, после очередной такой ссоры Сонечка и написала в своем дневнике те гневные строки. Но в целом она к Оксане относится неплохо и желает ей только добра. Да и сама Оксана была очень опечалена, когда узнала, что случилось с ее подругой.
– А сейчас она где, эта Оксана?
– По-прежнему в Нью-Йорке.
На Ромкином лице отпечаталось новое разочарование:
– Как? И она вообще в Москву не приезжала?
– Соня говорит, что нет.
– Во дела! А кто ж тогда преступник?
Арина лишь плечами пожала, а Ромка, поразмыслив, предположил:
– Но, может, эта Оксана каким-то образом связана с Инной Николаевной и подговорила ее подменить картину? – Он схватил девушку за руку: – Мне кажется, что разгадка где-то здесь, совсем рядом. Арин, ну давай прямо сейчас снова съездим в галерею, а? Ну пожалуйста! Ты нам поможешь проникнуть в мастерскую и просмотреть все ее картины. Может, Павел Петрович понятия не имеет, что она там творит?
– Ну что ж, давайте съездим, хоть мне сейчас совсем не хочется его видеть, – неохотно согласилась девушка.
Павел Петрович, увидев Арину и давно примелькавшихся юных посетителей, привстал со своего места:
– Чем могу служить?
– Заехала узнать, нет ли чего нового, – объяснила свой визит девушка. – А они со мной.
– Если ты о картине, то все остается по-прежнему, полиция, по-моему, и не собирается никого искать.
