Попробуй их побороть.
– Хорошо. Я… Я хочу готовить! – Ей вдруг полегчало. – А какое у тебя там тесто, дрожжевое или слоеное? – спросила она.
Он улыбнулся, откинулся на спинку стула:
– Сейчас расскажу. А ты ответь на последний вопрос. Почему ты списала у Влада?
– Чтобы мне «двойку» не поставили, как почему!
– Но можно было подойти, извиниться перед учительницей…
– Игорь, она такая язва! Она бы выставила меня на посмешище. Я ее боюсь.
– «Боюсь», «на посмешище» – это все опять эмоции. Я думаю, она оценила бы то, что ты ей честно призналась бы. Обычно «язвы» ценят искренность. Ты же призналась Марине Аркадьевне, что добавила в курицу гвоздику!
– Но тут глупо было бы все отрицать, – улыбнулась Ира. – Пахло же!
– Все равно у тебя хватило смелости сказать правду. Значит, ты можешь.
– Но с сочинением уже ничего не поделаешь!
– Ну почему… – протянул он.
– Что?! Ты что, с ума сошел?! Я не пойду к ней признаваться! Она же меня удавит! Выгонит. С позором. Родители домой меня не пустят!
Ира исчерпала все свои аргументы. Игорь молчал.
– Нет, я не пойду к ней, – решительно сказала Ира, – все скоро всё забудут.
– Слушай, это бывает у всех, – сказал Игорь, – когда перестаешь в себя верить. Но не стоит поддаваться слабости.
– Ага, – проворчала Ира, – а если в тебя никто не верит?
– Я верю.
– Спасибо.
– Ты читала историю про Вателя? Даже у него случился провал. И, если помнишь, закончилось все не очень-то весело.
– Я помню. Но я думала, наоборот, это был сильный поступок – покончить с собой, чтобы не опозориться в кулинарии.
– Самоубийство – сильный поступок?
– Ну…
Ира почувствовала, что краснеет. И правда – что это она такое ляпнула?!
– Для меня это – слабость, – сказал Игорь твердо, – и я считаю, что каждый сам может выбирать.
– Я выбрала слабость. – Ира надула губы. – Я – женщина, слабый пол.
– Так вот, чтобы не потерять веру в себя, – не обращая внимания на ее кокетство, продолжил Игорь, – я обычно делаю то, в чем я точно уверен.
– И что это?
– Пеку хлеб. Ты умеешь печь хлеб?
– Нет, – опешила она, – я… я никогда этим не занималась! Я думала, это сложно.
Он поднялся и достал из шкафа пачку муки, банки с солью и сахаром.
Взял большую миску, высыпал в нее муку и вдруг начал нараспев выговаривать:
Игорь просеял муку и продолжил:
– Затем в него водицы, нафильтровав…
Он обернулся, поискал что-то глазами, сказал «ага» и взял большой стеклянный кувшин с фильтром для воды.
Ира смотрела на него во все глаза. А он невозмутимо произнес:
У Иры сжалось сердце, что-то горячее прилило к щекам, глаза чуть защипало.
– Игорь… Послушай. А стихи в моей сумке…
Он молча кивнул, прокручивая комок теста вокруг своей оси.
– Но Тимофей сказал, что объявление было… его!
– Его. Он его напечатал на бумаге.
– То есть про Вателя… И про…
Ира покачала головой. Так, значит, это Игорь поддерживал ее всю дорогу! Он был рядом! Переживал за нее! Ира не могла оторвать от него взгляда. Странно, неужели раньше она считала его некрасивым?
Игорь поднял на нее серьезный, сосредоточенный, но вместе с тем и чуть растерянный взгляд, словно хотел о чем-то ее спросить, но не решался.
– Игорь…
– Хочешь помочь? Отлично. Мой руки, все объясню.
Она улыбнулась. Какой он все же классный, любую неловкость в разговоре умеет снимать! Однако вопрос и растерянность по-прежнему оставались в его глазах, и Ира дала себе слово – при первой же возможности сказать ему кое-что важное.
Пока она размышляла, когда это удобнее будет сделать, Игорь объяснил, как лучше замесить тесто, чтобы оно насытилось кислородом, как не переборщить с дрожжами. А потом он разошелся и начал рассказывать о том, как пекли хлеб в древности, почему средневековые крестьяне ели гораздо более полезный цельнозерновой хлеб (он был дешевый!), а знать портила себе здоровье сдобной выпечкой, и как он купил свой первый камень для духовки, а он у него треснул, потому что ему подсунули подделку. Когда это случилось, Игорь нашел на стройке несколько кирпичей и оборудовал дома самую настоящую печку в духовке, и с тех пор у них дома не переводятся гости, потому что хлеб Игорь печет два раза в день, утром и вечером.
Ира месила тесто, слушала его, смотрела на него во все глаза, любуясь. Нет, он потрясный, этот Игорь!
Голос, глаза, движения, руки…
Он показался ей похожим сразу на целую толпу знаменитых актеров. А еще ведь это он писал ей стихи! Именно он! Ей!
У нее заныло в сердце: а она? Она ему нравится?
А вдруг она нравилась ему раньше, когда он писал ей стихи, а после того, как она выложила ему историю про Влада, разонравилась? И с Вателем глупо вышло! Зачем она сказала, что он совершил сильный поступок? Игорь подумает, что она дура…
Да он и так подумает, конечно. Ведь она же не догадалась, что именно Игорь пишет стихи. Да еще и проговорилась, что думала на Тимофея, а Игорь его терпеть не может.
Ира чуть не взвыла. Сама, своими руками угробила свое счастье!
У нее было такое чувство, что это не кофта ее стреляет током, а она сама вся наэлектризована и разряды тока бегают по коже и покалывают ее изнутри и снаружи, а сердце то замедляет ритм, то начинает бешено колотиться, и отзвуки пульса ударами чувствуются по всему телу – в ушах, в запястьях, в губах…
– Смотри, какое оно у тебя стало, – любуясь ее комком теста, сказал Игорь, – мягкое, шелковое, как живое.
Ира погладила комок. И правда – теплый и как будто дышит.
– Накрой его, – попросил Игорь, – пусть подходит. А пока замеси другой комок.
– Мы будем печь всю ночь? – засмеялась Ира. – Я не против!
– Нет, всю ночь – не выйдет. Скоро охранник нас выгонит. Но ты меси, меси… Хуже не будет.
– А куда мы потом его денем?
– Ну, можно его заморозить. Чтобы потом – раз! И испечь.
