— Ну, пусть сидят. А ты проходи, Катюша, садись вот сюда, — я придвинул кресло ближе к камину. Она непринужденно села, огляделась.
— Богато живете! — оценила она обстановку комнаты и, застеснявшись своих грубых ботинок, поджала ноги под кресло.
Борис Иванович потоптался у двери и, видя, что его не приглашают, тихо исчез. Я не стал сразу забрасывать ее вопросами, а сначала рассказал о том, кто мы и что собой представляем, как здесь очутились. Она слушала внимательно, не перебивала. Только, когда я дошел до сражения на лесной дороге, невольно вздрогнула, выдавая свой неподдельный интерес. Продолжая рассказывать, я всматривался в ее лицо. В ее глазах светился незаурядный ум. Это ощущалось и по тому, как она сидит, слушает, по скупым, сдержанным и, в то же время, выразительным движениям. Не умолчал я и о рассказе Виктора, опасности для всех от соседства «Армии Возрождения».
Когда я кончил свой рассказ, она некоторое время сидела молча, как бы повторяя его в памяти, затем не спеша, обстоятельно, тщательно подбирая слова, стала рассказывать о себе.
Ей было двадцать два года. До эпидемии училась на втором курсе Киевского инфиза. После сдачи экзаменов и перехода на третий курс поехала навестить деда. Здесь ее застала эпидемия. В соседних селах осталось человек пятьдесят женщин, восемь мужчин и что-то около сорока детей в возрасте от трех до четырнадцати лет. К сожалению, добавила она, большинство — девочки. Села эти находились неподалеку друг от друга. Собрала оставшихся в живых и как-то организовала их жизнь и хозяйство председатель одного из колхозов Мария Семеновна Чубарь. В селах было раньше много охотников. После них остались ружья и патроны. Это помогло им как-то сдержать нападение псиных стай. Но скота погибло много.
— А что осталось?
— Сотни полторы коров, немного птицы, свиньи.
— А у вас есть кабан?
— Даже три!
— Зачем столько?
— Да из соседних колхозов. Вначале хотели забить, но потом решили оставить на всякий случай.
Я подошел к окну, раскрыл его и выглянул наружу.
— Срочно найдите Бориса Ивановича! — крикнул я ребятам.
Пока его разыскивали, я вернулся на место и, не зная как начать интересующий меня разговор, вопросительно посмотрел на Катюшу. Она сразу поняла меня.
— Вам нужен производитель?
— Вот так! — Я провел ладонью по шее.
— Что ж, это можно. Надо поговорить с Марией Семеновной. Я думаю, она согласится.
— Мы не даром! — поспешно заверил я. — Мы можем дать в обмен… — я задумался, что мы можем дать в обмен, но Катюша помогла мне и в этом:
— Если бы что-нибудь из одежды, — вопросительно проговорила она. — Мы, знаете, не смогли запастись и сильно пообносились. Ну, хотя бы материала на платья… Немного…
— Сколько вам нужно?
— Хотя бы метров тридцать — сорок. Или это много?
— Мы дадим вам двести метров шерстяной ткани и столько же полотна.
— Вы серьезно?
— Вполне!
— Ну, тогда считайте, что кабан ваш. Кроме того, мы вам можем подбросить птицы. Ну, там, кур, гусей. У нас они есть.
— Как вы их уберегли?
— У нас птицефабрика. Она огорожена бетонной стеной и собаки туда не забрались. Правда, теперь донимают ястребы! Но с ними легче. Ружья у нас есть.
Вошел Борис Иванович.
— Вот, — я жестом указал на Катю, — нам предлагают кабана-производителя!
— Милая моя! — вскричал завхоз, мгновенно приходя в отличное расположение духа. — Да мы тебе за это! — он замолчал, почему-то оглядываясь по сторонам, — все что угодно!
— Мы уже обо всем договорились! — сообщил я завхозу.
— Да? И что же? — сразу насторожился Борис Иванович.
— Пару мужиков! — незаметно подмигнув мне, сообщила Катя.
Борис Иванович открыл рот, глотнул воздуха, поочередно посмотрел на меня, затем на Катю, стараясь определить, шутка или всерьез. Я хмуро молчал.
— Это как же? — запинаясь, наконец, выдавил из себя Борис Иванович. — Людей на свиней?! Ну и ну!
— Так вам нужен производитель или нет? — продолжала Катя разыгрывать завхоза.
— Нужен то нужен, но…
— Видите ли, Борис Иванович! — вступил я в игру, — им тоже нужны производители…
— Я знаю?.. — завхоз был совершенно ошеломлен. — Может быть, кто добровольно…
Катюша не выдержала и рассмеялась. Я тоже. Вид Бориса Ивановича, действительно, был комичен. Еще немного, и он, казалось, согласится на обмен. Кабан-производитель был его заветной мечтой уже два года.
— А-а… — протянул он, когда я объяснил ему суть дела. — А я-то думал, всерьез… Ну так что? Я пойду выдам!
Я еще раз окинул взглядом нашу гостью и у меня возникла идея.
— Успеется. Завтра… — я глянул на часы, было около восьми вечера, — а пока вот что…
Я отошел к окну и подозвал к себе завхоза.
— Возьмите с собой Катю и пройдите в свои «закрома», — я кратко проинструктировал его, что надо сделать.
— Хорошо! — чему-то обрадовался Борис Иванович. — Это мы сейчас! Пройдемся со мною! — позвал он нашу гостью.
Пока они отсутствовали, я зашел домой и предупредил Женю, что у нас будут гости и попросил ее пригласить Алексея и Паскевича с женами. У меня начал созревать план и я хотел, прежде, чем выносить его на общее обсуждение, посоветоваться в кругу друзей. Немалую роль в этом плане занимала моя новая знакомая. Мне надо было, чтобы она присутствовала при этом разговоре. Я не сомневался, что содержание его будет передано этой самой, как ее… Марье Семеновне. Это, как раз, и входило в мои намерения.
Переговорив с Женей, я вернулся в комнату «у камина». Ждать пришлось довольно долго. Наконец, дверь раскрылась и вошел Борис Иванович, за ним — она.
Я застыл пораженный. Передо мною стояла сказочная красавица. Это была Василиса Прекрасная, Марья-Моревна из прочитанных мною в детстве сказок. Именно такой я представлял их. Казалось, сейчас раздастся гром и прилетит Змей-Горыныч, чтобы унести это чудо дивное за моря и океаны в тридевятое царство.
Возможно, вид у меня был довольно глупый, потому что Катюша улыбнулась и в этой улыбке было уже нечто снисходительное, сочувствующее. Так улыбается женщина, когда она сознает свое превосходство.
Борис Иванович, видя мою растерянность, удовлетворенно фыркнул, словно старый кот, и понимающе, чуть заметно, подмигнул. По-видимому, он был удовлетворен произведенным эффектом, к которому имел отношение.
Я не буду описывать наряд, потому что ровным счетом ничего не понимаю в этом, но чувствовалось, что наш завхоз не поскупился ни в чем, предоставив ей свободный выбор. А она, видимо, хорошо знала, что выбирать. Так неотшлифованный алмаз кажется простой стекляшкой, но стоит его огранить и заключить в оправу, как он начинает сверкать неповторимой светоигрой граней.
Бог ты мой! Сколько в нашей прошлой, социально организованной жизни, оказалось таких «алмазов» вдавленными в песок и глину! И сколько «булыжников» было заключено в драгоценную оправу! Сможет ли когда-нибудь общество подняться на такую высоту своего умственного и нравственного развития, когда красивая женщина станет получать от него должное, вне зависимости от того, чья она дочь или жена, а
