— Сколько их?
— Человек двести. Тех, что входят в банду. Ну, и около пятисот рабов.
— Не понял?
— Самых настоящих рабов. Банда занималась тем, что захватывала в окрестных селах оставшихся в живых людей и заставляла их переселяться в свое расположение вместе с имуществом и скотом.
— И рабы не разбегаются?
— А куда? Вокруг собаки.
— Какое у них оружие?
— Стрелковое. Техники нет. Нет горючего, людей, которые бы ремонтировали технику. За зиму у них сели аккумуляторы и они даже не догадались их подзарядить. Потом они рассуждали, что конный транспорт выгоднее. Поэтому банда приехала на телегах, а машины, которые мы встретили в селе, были отобраны у попавших в засаду солдат.
— Чем они занимаются?
— Пьют, гуляют, насильничают. Остальные работают на них.
— И люди терпят?
— Двоих особо строптивых повесили. Ну, а так, за неподчинение бьют, введены телесные наказания. Привязывают к столбу и бьют кнутом. Недавно насмерть запороли польскую шестнадцатилетнюю девочку, посмевшую отказать во взаимности главарю банды.
— И кто же он?
— Некий Степан Можиевский. До катастрофы работал не то в милиции, не то в прокуратуре. Толком никто не знает.
— Там что, я не понял, есть поляки?
— Всех понемногу. Поляки, белорусы, украинцы. Как среди бандитов, так и среди рабов. Банда, в основном, состоит из бывших уголовников. Этот Можиевский тоже вроде бы до катастрофы был осужден за должностные преступления и сидел в тюрьме. Там и набрал себе дружков.
— Как далеко они заходили в своих «экспедициях»?
— Белоруссия, Польша, Литва!
— И никто не сопротивлялся?
— Отчего же! В Литве, например, они столкнулись с хорошо вооруженной общиной и ушли, потеряв около двадцати человек. В Польше хуже. Там населения почти не осталось. Иногда встречаются маленькие группы по десять человек. Они, естественно, не могут оказать сопротивления.
— Что сделали с пленными?
— Их судили. Одного оставили в живых. Это мальчишка лет шестнадцати. Он не участвовал в зверствах.
— Потом мне надо будет самому поговорить с ним. Где он?
— Пока под стражей.
— Ладно. Словом, такое дело, Алексей! Соседство для нас неприятное. Но сейчас мы не имеем достаточно сил, чтобы избавиться от него. У меня еще раньше сложился один план. Попробуем его осуществить. Я потом расскажу на Совете. Что там с переселением?
— Дня через два закончим. Сейчас заканчиваем ремонтировать дома в Грибовичах и усадебное хозяйство для скота и птицы. Там еще работы от силы на день.
— Добро! Нам скоро понадобятся люди. Скорее кончайте! Пока еще сухо и не пошли дожди, надо будет посетить воинские склады. Ты не сможешь обучить человек пять управлять вертолетом?
— Почему нет? Конечно можно. Трудно только найти хорошо законсервированные вертолеты. Но попытаемся.
— Как там «десантники»?
— Хорошие ребята! — понял мой вопрос Алексей. — Быстро подружились с нашими. От работы не отлынивают. Кстати, они-то и должны уметь управлять вертолетом.
— Пусть зайдут ко мне завтра.
— Хорошо.
— И вот еще что, Алеша! Надо подумать о том, кто заменит Бориса Ивановича.
— Может быть Вероника? Я присмотрелся к ней. Хозяйственная баба!
— У нее будет много работы по животноводству. Нужен мужик. Как ты думаешь насчет своего бати?
— Я знаю? — неуверенно протянул Алексей. — Надо будет поговорить. Хотя, думаю, что согласится.
— Поговори! В основном, ему надо будет заботиться о состоянии складов. Полевыми работами руководит Наталья, Вера будет заниматься животноводством. А от Петра Тихоновича потребуется только забота о сохранности нашего урожая и других запасов. Техникой занимаешься ты, а оружием — Николай. Да, когда поедете на военные склады, то поищите по лечебным заведениям медицинскую аппаратуру.
— Тогда придется ехать и Александру Ивановичу. Я в ней не разбираюсь.
— Хорошо.
— Когда ехать?
— На следующей неделе. И вот, что! У нас есть женщины, умеющие водить машины?
— Пятеро.
— Маловато. Но возьмешь их. Из ребят могу дать человек пятнадцать, не больше. Положение такое, что даже на короткий срок нельзя ослаблять наши силы. Дело в том, я тебе еще не сказал, что наше расположение известно «Армии Возрождения». Как бы они к нам не пожаловали.
— Я постараюсь управиться в два дня. Максимум — в три!
— Выясни у «десантников» насчет вождения вертолетов и срочно обучи хотя бы еще троих ребят.
— Сегодня же займусь этим.
Алексей выбил в пепельницу потухшую трубку. Вошла Евгения. Она принесла Алексею кофе, а мне — стакан брусничного сока.
— Дай и мне кофе! — попросил я.
— Александр Иванович не разрешает!
— Ты все-таки думаешь, что нам придется воевать? — поинтересовался Алексей.
— Кто знает? Надо быть готовыми.
Евгения поморщилась:
— Вас и так мало осталось, мужиков, а вы еще продолжаете стрелять друг в друга. Может быть, пора кончать?
— И то! — поддержала ее Катя, — я вот слушаю вас и думаю, когда же все это кончится? Вроде на Земле и народу не осталось, все еще «гонка вооружений» идет.
— Разве мы против?
— Вы, Катюша, не видели, что делалось там в вашем селе! Иначе бы так не говорили! — Алексей встал и подошел к двери балкона.
— Я проветрю. Мы тут накурили.
— Подождите! — Катя вышла и принесла мне шерстяной плед, — укройся.
— Прости меня! — Евгения подошла ко мне и положила руку на плечо, — я вспомнила тот день, когда мы встретились! Как за мною гнались! Вы правы. Пока существуют такие изверги — надо стрелять. Я сама буду стрелять! И Катя тоже!
— Не знаю. Я не видела всего этого, о чем вы говорите…
— И надеюсь, что не увидишь! А что касается этих банд, то не знаю… Можем ли мы сидеть здесь спокойно, зная, что рядом творятся зверства и насилие над людьми, причем, в самой первобытной форме.
Катя взяла у меня, трубку и, подойдя к камину, выбила пепел.
— Но всем вы не поможете. Сейчас, наверное, всюду творится такое.
— Но есть же такие группы, как наша? Последнее слово, уверен, останется за ними!
Алексей меня поддержал:
