Но ведь можно раздвинуть на полметра, а пространство между ними занять клевером, люцерной другими кормовыми травами? С позиций хозяйственника это даст сокращение сбора основной культуры — в данном случае кукурузы. Но коли брать во внимание общий урожай зеленой массы (а в Приишимье на початки ее не выращивают), то он останется прежним. Так что потерь нет.
Если же взглянуть на это дело глазами охотоведа, то выигрыш громадный. Сейчас на площадях, занятых густыми зарослями кукурузы, дикие звери и птицы практически не селятся. На новых массивах им будет раздолье. Насколько однородные бесконечные поля малопригодны для постоянного проживания различных представителей фауны, настолько задача упрощается в комбинированных посевах.
За чем же дело стало? Вопрос легче задать, чем найти на него ответ. Но вот что хотелось бы подчеркнуть. В Приишимье сделано немало для того, чтобы вернуть в эти края животных, некогда совершенно уничтоженных. Речь не только о сайгаках, хотя этот пример наиболее яркий, ведь дело заключается в возрождении целого вида, находившегося на грани уничтожения, а сегодня ставшего привычным.
В лесах северных областей республики и пойме Ишима вновь появились животные, о которых местное население давно забыло — лоси, рыси, куницы. Хотя и медленно, однако увеличивается численность благородного оленя и дикого кабана. Это достигнуто не только благодаря резкому ограничению, а порой и полному запрету на охоту на редких животных, а также суровым санкциям. Например, за незаконный отлов или отстрел лесной куницы браконьер платит штраф в размере до 200 рублей.
Во время поездки по Ишиму мне довелось побывать в единственном в Северном Казахстане государственном охотничьем хозяйстве, которое называется «Красный бор», и познакомиться с его директором Станиславом Кирилловичем Харланом. Его судьба типична для многих целинников. После службы в армии он в числе восьмидесяти демобилизованных воинов приехал по комсомольской путевке на целину, где стал работать механизатором в совхозе «Петропавловский». Но его всегда тянуло к природе. В коллективе это заметили и выбрали молодого человека председателем первичной организации общества охотников и рыболовов. С того дня Станислав Кириллович, как он выражается, с головой ушел в лесные заботы. К слову, именно этот охотколлектив первым в Северо-Казахстанской области организовал подкормку в зимнее время диких животных — устраивали кормушки, развешивали в лесу заготовленные летом веники... Это были лишь первые шаги будущего профессионального охотоведа и директора крупного хозяйства, призванного заботиться о сохранении, воспроизводстве и рациональном использовании растительного и животного мира.
В государственном охотничьем хозяйстве свыше восьмидесяти тысяч гектаров земель, расположенных вдоль Ишима. На этой территории раскинулись леса, просторные поля, есть озера — земля красивая и щедрая.
— Здесь мы не только охраняем все живое, но и решаем множество вопросов, связанных с увеличением численности дичи, — рассказывает Станислав Кириллович. — К сожалению, пока ее мало. Если исходить из установленных норм, то на каждую тысячу гектаров должно приходиться от пятидесяти до семидесяти косуль и двенадцать лосей. Представьте, какие стада диких животных могут обитать на нашей территории? А сейчас здесь насчитывается всего пять лосей и сорок косуль...
Осенью 1983 года мы огородили четыреста гектаров металлической сеткой, создав гигантскую вольеру. Здесь поселили лосей, косуль, а также оленей, которых завезли из Кокчетавской области — из Боровского лесоохотничьего хозяйства. От них уже получили первых телят. Когда плотность заселения животных в вольере начнет превышать плановую, будем выпускать зверей на простор. Но, должен сказать, это дело требует многих лет самоотверженной работы.
Такие же условия для восполнения фауны прилагают специалисты лесоохотничьих хозяйств в других областях. Кроме друзей у лесных обитателей есть и враги. Один из самых свирепых — волк. Немало довелось услышать историй о его кровожадных налетах на других животных. Впрочем, и ему самому приходится нелегко в борьбе за существование.
Вообще-то к волкам отношение у людей неоднозначное. Одни считают их лесными санитарами, другие — серыми разбойниками, и вторых значительно больше. Причем не только в нашей стране. Резко враждебное отношение к этим хищникам наблюдается, например, во Франции. Здесь вскоре после второй мировой войны провели своеобразную операцию, аналога которой трудно найти.
Волки в этой стране уничтожены давно, о них тут не слыхали почти сто лет. И вдруг — о ужас! — обнаружена волчица с подросшим уже потомством. На борьбу с хищниками мобилизовали огромные силы — несколько тысяч охотников и пять полицейских бригад. Кто устоит?
Но были и другие взгляды на хищного зверя. Так, в Швеции сначала запрещали охоту на волков в сезон размножения, а в середине шестидесятых годов нашего столетия взяли животных под полную охрану — правда, их оставалось очень мало, популяции к этому времени грозило исчезновение. В некоторых районах Соединенных Штатов Америки также введен запрет на отстрел хищников. Существуют аналогичные ограничения и в других государствах.
В нашей стране в отношении к волкам наблюдались своеобразные приливы и отливы. То волков обвиняли во всех смертных грехах, то реабилитировали. Соответственно, раздавались громкие призывы уничтожать хищников или о них забывали — все зависело от того урона диким животным и общественному стаду, который наносили серые хищники. Не было исключением и Приишимье, где на волков регулярно устраивали облавы, что помогало регулировать численность зверей. Причем в некоторых районах, как, например, в Соколовском и Мамлютском Северо-Казахстанской области, их так «зарегулировали», что волки исчезли вовсе, а если появляются, то местные охотники знают: забежали из сибирских областей.
Ущерб, наносимый хищными зверями, бесспорно, велик. Ну а тот, что наносят двуногие «хищники»? К сожалению, браконьерство в Приишимье еще не изжито.
В Целиноградской областной охотинспекции мне показали папки, распухшие от переполнявших их документов. В них находились списки тех, кто умышленно нарушал правила и сроки охоты, обкрадывал природу ради мелочных своих интересов. Таких было выявлено за сезон около тысячи человек. Одни гонялись на автомобиле за сайгаками, другие расставляли петли у сурчиных нор, хотя любительская охота на этого грызуна запрещена, третьи в ночной темноте с помощью фар отстреливали зайцев и лисиц.
Способы разные, а почерк один — браконьерский. И урон эти люди причиняют громадный, природе и обществу. Да и собственным детям тоже, ведь что они оставляют им в наследство — голую землю? Или «на наш век хватит»? А ведь может и не хватить. Сегодня, по данным французских специалистов, ежегодно в мире исчезает один вид животных и еженедельно — один вид растений. Об этом забывать нельзя.
О ЧЕМ ПОЕТ ЖАВОРОНОК. Впервые я обратил внимание на тишину, когда был на Зерендинском озере. В прогулке по лесу мне сопутствовала тишина — такая глубокая и всеохватывающая, что становилось не по себе. Смешанный лес, в котором росли сосны и березы, где земля была покрыта густой порослью трав и все искрилось богатым разнообразием красок, был лишен голосов жизни. В нем не было птиц.
Сначала думал, что многочисленные отдыхающие распугали всех животных окрест, и это меня, признаться, не очень взволновало: распугали здесь, но в другом месте все в порядке. А потом я оказался в «другом месте». С приятелем, живущим в Петропавловске, мы поехали на его машине за грибами. Забрались в самую глушь, куда любители тихой охоты заходят редко, и тут мой товарищ сказал:
— Хочу, чтобы ты обратил внимание на одно обстоятельство. Прислушайся к лесу.
Мы замолчали. И снова, как в прошлый раз, я поразился мертвой тишине, царящей вокруг.
— Что это? — спросил недоуменно.
— Химия, —ответил приятель. — Травили непарного шелкопряда. Вот птицы отсюда и улетели. Те, что остались в живых, конечно.
Здесь — химия, там — туристы... С этого дня с особым вниманием стал оглядываться вокруг в поисках птиц. Встречались. Видел синиц, прыгающих по обочине дороги, чаек, летящих над водой, а один раз даже услышал жаворонка, который невидимо парил где-то над головой и распевал свою звонкую песню... Не густо. Правда, часто попадались вороны, которые облюбовали для своих колоний березово-осиновые колки, но они оставляли меня равнодушным.
Хищных пернатых мне вообще не попадалось, хотя я знал, что в Приишимье прежде их обитало немало.
