Миша проснулся, пошевелился. Фонарь оставался включенным. С руки неслышно вспорхнул маленький местный вампир - летучая мышь.
- Что орешь, сволочь? - ласково спросил Шмидт подающий голос вещевой мешок.
Он ощупал степень мокроты дитяти, растолкал Катю и, оттянув в сторону подвешенную на веревках тяжелую бадью, посветил в колодец. Там снова строилась голотелая пирамида. Монстрам вдруг стало тесно в Соленой пещере. Миша снял все еще висевший на шее пистолет и прицелился, чтобы выстрелить. И вдруг понял, что не может этого сделать. И не потому, что патронов было мерено. Просто внизу он защищал свою, Катину и ребенка жизни, а отсюда убивать чудовищ было бы безопасным развлечением.
Голые живые безглазые монстры были людьми, пусть мутировавшими, пусть свирепыми каннибалами, но его простая, бессмертная, по некоторым сведениям, душа и так была слишком отягощена чужой кровью. С такою не выбраться на божий свет, а только безвестно погибнуть в этой сверхмогиле под Восточно-Европейской равниной.
- Пошли, Кать. Эти чудища опять сюда лезут.
- Куда пошли? У меня ноги не ходят.
- Ну потерпи, маленькая. Надо идти. Не дожидаться же их здесь. Мне всех не перестрелять, их слишком много. Дойдем до освещенных штреков, отыщем какой-нибудь глухой гротик и там передохнем. У нас же с собой есть еда. Я умираю от голода. И Ванечку надо переодеть.
С трудом переставляя каменные ноги, держась друг за друга, несчастные люди с орущим ребенком на руках, грязные, в белесой соленой пыли, влачились вверх по спиральному темному коридору.
Элитный часовой в турецком спортивном костюме и с автоматом был очень удивлен звуками, доносившимися из штрека, ведущего к колодцу. Никто никогда оттуда без сопровождения охраны не появлялся, тем более с грудным младенцем.
- Эй, вы кто? - наставил он на них дуло.
- Никто, - Миша выключил фонарь, потому что они вышли в освещенный штрек. - Мы с того света.
- Стой, стой, бля, - парень выставил ладонь. - Вы эти, что ли, которых Иван Васильевич...
- Эти.
- А ну, давай назад.
- Ты погоди, дурак. Там монстры полезли вверх через колодец.
- Что?! Опять?
Михаил утешил себя - несмотря на то что ему удалось произвести впечатление на этот мир, за всё время - полгода? год? - пребывания тут, ему удалось узнать о нем очень мало. Но лучше бы не знать вовсе.
Соленая пещера - мифический рай для жителей Системы Ада, реальный ад для жителей Системы Рая. Просто жуть, где едят людей. Какая-то Чечня подземного человеческого термитника.
Парень с автоматом не на шутку перепугался сообщению об активности безглазых.
- Эй, стойте тут. Я сейчас, - он рванулся в одну сторону, потом развернулся в другую. - Нет, там не работает, зараза, - сообщил он себе и грозно кивнул беглецам: - Здесь стоять. Иначе...
И куда-то убежал. Миша и Катя немедленно продолжили свой маршрут.
Через несколько поворотов пещера подарила им за все мучения уютный и незаметный гротик, где можно было отдохнуть. От широкой освещенной развилки туда наверх вели несколько полузасыпанных ступенек. Миша заложил узкий лаз камнями, оставив малозаметное отверстие, куда проникало немного света из штрека. Свет же горящей внутри свечи был снаружи почти не виден.
Катя кормила ребенка грудью, удивляясь, как после всех передряг у нее не пропало молоко. Миша сушил над свечкой те мокрые пеленки, которые были еще не'слишком грязными, смотрел на эту налитую тяжелую грудь, удивляясь, что у него еще возникает мужское желание.
Удовлетворенный, ничего в своей жизни, кроме темных нор еще не видевший, перепеленутый Ванечка уснул на вещмешке. Катя с Мишей поужинали, а может, и позавтракали, тушенкой, галетами, апельсинами. Он уговорил ее выпить немного водки. Они обнялись, чтобы наконец-то после такой долгой разлуки заняться любовью, и немедленно уснули, лишь почувствовав тепло друг друга.
Утомленный бесконечной и бессмысленной борьбой, колючими, как пули, мыслями о самосохранении за счет чужих жизней, мозг хотел бы видеть во сне залитые солнцем березовые рощи, глубокое голубое небо с кинематографом облаков, снующих по нему ласточек и крошечный серебристый самолетик, на котором бы улетал без возврата освобожденный от вечного заточения Гагарин. Но видел спящий Шмидт не это, а освещенные подслеповатыми лампочками постылые мрачные коридоры, по которым нужно было идти и идти во все нарастающем отчаянии, потому что это было осуждение на вечные блуждания, потому что, куда бы ты ни повернул, каждый раз было неверно, каждый раз все дальше и дальше от выхода, которого и вовсе не существовало.
И за каждым поворотом таился враг - порождение свихнувшейся тьмы. В призрачного врага нужно было с яростным криком стрелять из призрачного оружия, а потом идти по колено в крови. Реальная бурая кровь свертывалась в порошок, который засасывал, который был против шагов, ему тоже хотелось покоя.
А Катя стонала во сне и не могла даже перевернуться с боку на бок. Мышцы живота, спины, ног ныли от невероятной тяжести. Ее сдавливало со всех сторон, и она молила неведомого бога о смерти. Шершавое каменное влагалище Земли выдавливало ее всеми своими тектоническими силами, чтобы родить на свет, но ничего не получалось даже у Земли, и некому было ей вспомоществовать.
Никто не мог их разоблачить. Никто не мог расслышать их стонов, криков, лопотания проснувшегося младенца. В подземном лабиринте шла новая вспышка постоянной войны. По освещенным штрекам бегали перепуганные элитные охранники с автоматами.
Эти бесшабашные спасшиеся уголовники были смелыми ребятами, но и они должны были чего-нибудь бояться. Поэтому смертельно боялись безглазых монстров.
Жители Соленой пещеры появились чуть не у порога обиталища Зотова. Двое автоматчиков уже были утащены в темные штреки, одного по ошибке пристрелили свои же. Зотов был вынужден вызвать адмирала Двуногого и приказал ему бросить во внеплановый бой сразу четыре экипажа. Регулярным частям удалось загнать монстров обратно в колодец, куда каждый впередсмотрящий с детства мечтал попасть и продолжал мечтать даже после схватки с монстрами.
В тесном гротике стало более душно, но зато теплее. Мишу сильнее напрягала не доносившаяся извне стрельба, а установившаяся вслед за нею тишина. Но никаких прочесываний, зачисток после стычки не было.
И тогда настала пора ознакомиться с той ценнейшей находкой, которую Катя уже давно таскала на своем теле и не расставалась с нею даже при родах. Она как могла оберегала карту, но та все-таки местами попортилась от пота. Ни свеча, ни два фонаря, даже поднесенные вплотную, не позволяли разглядеть некоторые детали и понять условные обозначения, никак и нигде не расшифрованные.
Это было похоже на изощренное издевательство. Выйти по карте из лабиринта легко. Только сначала надо понять, где ты находишься. Только вне кольцевого туннеля на червячках путей, ведущих к Мочилам и к Метростроевскому, были проставлены понятные значки - кружки с точкой внутри, кротовые жопы. Но внутри кольца их не было.
Идти и спрашивать дорогу у кого бы то ни было им не хотелось. Та неизвестной степени справедливости кара, по которой Миша и Катя влипли в эту подземную историю, была индивидуальной. И спасение, ниспосланное им неизвестно за что, тоже должно быть индивидуальным.
Внутри кольца на карте довольно часто встречались заштрихованные пятнышки. Можно было предположить, что это обитаемые гроты. Правда, оставалось непонятно, где зотовские расположения, а где дудковские. Составителю карты было все равно. Подземные реки Лета, Копит и Ахеронт в Системе Ада и Стикс вне ее образовывали собой прерывистую сеть. Картограф нарисовал их лишь в тех местах, где воду можно было увидеть и потрогать. А там, где они скрывались, сплошь скрытые горной породой, их как бы и не существовало.
- Где же мы, бляха-муха? - досадливо прорычал Михаил, отколупывая с развернутого листа каплю парафина со свечи.
- Может, здесь? - ткнула пальчиком Катя.
- Почему здесь?
- А вот какой-то ход вроде спирали. Это к Соленой пещере, должно быть.
- Ну а вот еще один и вот.
- Миш, так мы никогда не выйдем. У меня предчувствие, что мы в этом месте. Давай пойдем здесь, потом здесь и тут вот выйдем в кольцевой туннель.
- Хорошо... Но как тут долго идти по тому глицерину.
- Ах, мой милый, - улыбнулась Катя, - из колодца на одних плечах выползли, а уж глицерин...
- Героиня ты моя, - поцеловал ее Миша. - Только некому наши рекорды зафиксировать.
Они прикинули, что еды у них с собой не так уж и много, поэтому следовало не только экономить, но и идти побыстрее. Свечка одна-единственная. По три батарейки к каждому фонарю, запасных нет. Только-только дойти до выхода. А уж там...
Что там? Хорошо бы было лето в разгаре, зеленая травка, согревающее и обсушивающее солнышко. Уж там, наверху, еды, детского кефирчика и памперсов навалом. Уж там у выхода, возле передового села Мочилы, наверняка стоит военный духовой оркестр для встречи героев, девицы в кокошниках отгоняют мух с хлеба-соли, а губернатор Московской или Тульской области каждые две минуты проверяет боковой карман пиджака - не потерял ли он конверт с денежной премией господину Шмидту и госпоже Зотовой. И, разумеется, репортеры газет, телевидения, камеры и воздушные шарики. Любопытные пытаются хоть что-нибудь разглядеть из-за широких спин губернаторской охраны.
Беглецы, выбрав направление, чуть ли не с километр двигались по несколько раз поворачивавшему освещенному штреку, не встретив ни одного человека. Через каждые два поворота они останавливались, сверялись с картой. Кажется, это был в действительности, как Миша с Катей и предполагали, незаселенный периферийный участок Системы Ада. Схема позволяла срезать путь за счет неосвещенных штреков, где они включали один фонарь. Второй берегли.
И только в сердце закралось радостное подозрение, что удастся дойти без опасных препятствий, хватит уже, кажется, - как впереди, близ выхода в очередной светлый туннель, кто- то оглушительно чихнул.
- Обойдем? - шепнула Катя, покрепче прижимая к себе спящего ребенка, чтобы не подал голос.
- Боюсь, большой крюк, - ответил Миша и приготовил проверенную надежную 'беретту'.
В пистолет была вставлена новая полная обойма. В старой оставалось еще четыре патрона.
Часовой услышал их и осветил фонарем. Два луча схлестнулись.
- Стой! Кто идет?
- Иди! Кто стоит? - озадачил его Миша встречным вопросом.
Повисло несколько секунд тишины. Часовой догадался, что нужно спросить пароль.
- Грудью.
- Проложим, - не задумываясь, ответил Шмидт. Он уже так наблатыкался в революционных песнях, которых никогда особенно и не знал. Генетическая память. Но нужно было еще выяснить, чей это часовой.
- Кзотова будь готов! - наугад произнес Михаил.
- Всегда готов!
Слава богу, свои, если можно так выразиться.
