ИСТОРИЯ РОССИИ с древнейших времен до 1618 г.Учебник для ВУЗов. В двух книгах. Книга первая.

С 80-х годов XI в., как отмечает Васильевский, происходит резкая смена состава варяжских дружин: вместо варяго-русских они становятся ва-ряго-английскими. Он это связывает с волнениями среди варягов в 1079— 1080 гг. К тому же «новая династия (Комниных), воцарившаяся в 1081 г., отличалась от предыдущих императоров особенною наклонностью и любо-вию к западу».

Васильевский отмечает, что толчком к переселению англо-саксов явилось норманнское завоевание Британии 1066 г. Но он говорит и о том, что до 80-х годов заметной миграции еще не было. По ряду косвенных признаков он устанавливает, что «только после 1085 г. англо-саксы сделались варангами в смысле лейб-гвардии». Его аргументация может быть существенно усилена и дополнена фактами, которые многое проясняют.

Резкое обострение ситуации в Британии вызывалось не только притязаниями норманнских феодалов, но в не меньшей и едва ли не в большей степени алчностью римской церкви. В 1073 г. папой римским стал Григорий VII Гиль-дебрандт, известный своей религиозной нетерпимостью и стремлением решительно возвысить церковную власть над светской. В 1074 г. Григорий VII предал анафеме женатых священников. Это было выпадом и против греческой церкви, где целибата не придерживались. Но гораздо в большей степени, анафема адресовалась особой бритто-ирландской церкви, где даже монахи могли жить семьями, а наследование епархиальных кафедр от отца к сыну было обычным явлением. Незадолго до своего падения и смерти (1085 г.) Григорий VII в ультимативной форме потребовал перевода всех монастырей на римский устав и фактической ликвидации самостоятельности бритто-ирландской церкви, которая была всегда гораздо ближе к Константинополю, нежели к Риму. Поэтому массовая миграция коснулась в первую очередь не англо-саксов, в большинстве своем давно подчинившихся Риму, а бриттов и других кельтов, придерживавшихся своего собственного варианта христианства. Это и объясняет, почему, скажем, Иоанн Киннам, в связи с успешными действиями варангов против печенегов в 1122 г., замечает, что «это британский народ, издревле служащий императорам греческим». Никита Хони-ат (XII в.) называет английского короля «властителем секироносных бриттов, которых теперь называют англичанами».

Можно заметить, что варангов из Англии византийские писатели знали значительно лучше, чем более ранних, местоположение которых обычно определялось очень глухо, вроде «страны вблизи океана» (Маврикий в VI в. рассказал о славянах, которые живут «на краю Западного океана»). Но примечательно, что и новая волна мигрантов удовлетворяется все той же церковью Богородицы, которая принадлежала к патриаршеству Константинопольскому. Иными словами, варанги-англичане не католики, а различия между британской и греческой церковью были не так существенны по сравнению с их отличиями от церкви римской.

Многочисленные данные, указывающие на юго-западное побережье Балтики, заставляет вспомнить упоминаемое еще в первые века н.э. вандальское племя «варинов». В эпоху великого переселения народов оно тоже было сдвинулось с места, но в VI в. Прокопий Кесарийский упоминает его на прежней территории. В IX—Хвв. у соседних саксов часто встречаются имена Варин, Вэрин, Вэринг. И означало это одно и то же имя, восходящее к племенному названию. То, что в романских и кельтских языках звучало как «варин», в германских должно было дать «ваеринг» — «вэринг». У балтийских славян тот же этноним должен был преобразоваться в «варанг», а у восточных славян — в «варяг». С точки зрения лингвистической никаких проблем в этой связи нет. С точки зрения исторической — тоже.

Этимологически имя «варинов», как говорилось, примерно то же, что и «морины», т.е. «люди моря», «поморцы». Оно было одним из обычных, особенно у кельтов и славян, прозванием по особенностям местности. А как таковое, оно могло переходить и на самые различные в языковом отношении племена, если они тоже были связаны с морем. (А.К.)

Из статьи М.Ю. Брайчевского «Русские' названия порогов у Константина Багрянородного» (Земли Южной Руси в IX - XIV вв. Киев, 1985)

...Свидетельство Порфирогенета (писатель середины X в.) послужило краеугольным камнем в обосновании норманнской концепции происхождения Руси и в особенности названия «Русь». По сути, это единственный аргумент норманизма, до сих пор не преодоленный и не развенчанный критикой....

Как известно, Константин Багрянородный приводит два ряда имен для обозначения днепровских порогов — «славянские» и «русские». Первые действительно легко объясняются из славянских корней и в смысле языковой природы никогда не вызывали сомнений. Напротив, «русская» терминология не является славянской и в подавляющем большинстве не поддается интерпретации на основе славянского языкового материала.

Норманистам данное сообщение импонировало уже тем, что Порфи-рогенет не только четко разграничил славян и Русь, но и противопоставил их друг другу. Поскольку никакой иной Руси, кроме славянской или скандинавской, на заре отечественной историографии не признавалось, то дилеммность проблемы неизбежно требовала ее решения в пользу одной из противоборствующих альтернатив. Так как славянский вариант исключался условиями задачи, то не оставалось ничего другого, как признать «русские» имена шведскими...

Однако результаты собственно филологического анализа оказались далеко не столь блестящими, как можно было бы ожидать...

Неудовлетворительность признанной схемы определяется ее незавершенностью. Часть приведенных Константином Багрянородным названий действительно хорошо объясняется происхождением от скандинавских корней, хотя и с некоторыми (вполне допустимыми) поправками. Другие истолковываются при помощи серьезных натяжек. Третьи вообще необъяснимы и не находят удовлетворительных этимологии. Дело усложняется тем, что Порфирогенет не только сообщает «русские» и «славянские» названия, но и их значения — то ли в виде греческих переводов, то ли в описательной форме. Сравнение со славянской номенклатурой убеждает в правильности зафиксированной источником семантики: подлинное значение «славянских» имен соответствует предлагаемым смысловым эквивалентам. Из этого следует заключить, что и семантика «русской» терминологии требует самого серьезного внимания и что произвольные толкования и сопоставления не могут приниматься всерьез... И в этом смысле норманнская версия оказывается далекой от совершенства, требуя серьезного пересмотра и переоценки.

Решающее значение имеет все более и более утверждающаяся в науке теория южного (кавказско- черноморского или черноморско-азовского) происхождения Руси. В том, что норманны никогда «Русью» не назывались, ныне вряд ли могут возникнуть сомнения. Следовательно, «русский» реально не может означать «скандинавский»...

Историки XVIII в., стоявшие на антинорманистских позициях, настоятельно подчеркивали значение северопричерноморской этнонимии сарматского времени для постановки и решения проблемы происхождения летописной Руси. Речь идет о таких названиях, как роксоланы, аорсы, росомоны и т.д. Сарматская (т. е. иранская) принадлежность по крайней мере первых двух названий ныне не вызывает сомнений. В источниках они зафиксированы уже в начале нашей эры...

Речь, конечно, идет не о славянах, а о населении Приазовья, принадлежавшем, скорее всего, к сармато-аланскому этническому массиву. Сближение восточнославянской Руси VI— VII вв. с сарматской Русью более раннего времени представляется исключительно важным моментом в нашей постановке вопроса, вскрывая подлинные корни ставшего общепризнанным названия великого народа и великой державы.

Очевидно, нет необходимости специально доказывать, что название «Русь» не является исконно славянским термином и заимствовано у одного из этнических компонентов, принимавших участие в процессе восточнославянского этногенеза... Но источником заимствований были, конечно, не норманны в IX—X вв., а племена Подонья, Приазовья, Северного Кавказа по крайней мере на три столетия раньше в — VI—VII вв.

Материалы, собранные СП. Толстовым и другими исследователями, — разнообразные по характеру и происхождению — заставляют думать, что данная проблема окажется более сложной и многосторонней, чем представлялась некоторым авторам. Так, вряд ли заслуживает поддержки гипотеза Д.Т. Березовца,