Иван Пересветов, по-видимому, был выходцем из западнорусских земель. Он побывал в Польше, Венгрии, Молдавии и около 1538 г. появился в России. Елена Глинская, на покровительство которой он, по всей вероятности, рассчитывал, скончалась ранее его приезда. Ему пришлось окунуться в сложную обстановку борьбы между вельможами, не имея сколько-нибудь прочной опоры под собой. В противостоянии «сильным людям» он растратил привезенное из-за рубежа имущество, а полученное в России поместье оказалось разоренным. Пересветов обращается с челобитными к царю. В этих челобитных в основном и изложена политическая концепция автора.
Сочинения Пересветова были написаны в конце 40-х гг. XVI в., т. е. в тот период, когда недостатки предшествующего правления ассоциировались (не без оснований) с произволом вельмож. По содержанию «челобитные» Пересветова довольно пестры. Здесь и сведения биографические; и «сказания» о падении Царырада, и о порядках, введенных турецким султаном Мухаммедом II («Магмет-Салтан» у Пересветова), предсказания «философов», и политические высказывания некоего Петра Волошского. A.A. Зимин был склонен сближать Пересветова с Ф. Карповым и даже Бер-сенем Беклемишевым имея в виду прежде всего, интерес их к турецким султанам. Однако сходство в этом случае чисто внешнее. Крушение Византии не могло не привлечь внимания политических деятелей всей Европы и, естественно, вызывало интерес к военно- государственной машине победителя. Однако Берсень Беклемишев интересовался турецкими правителями, дабы подчеркнуть, что и христианские цари могут быть хуже нечестивых (намек на Василия III). С Федором Карповым Пересветова сближает рассуждение о «правде». Но если «закон» — это категория достаточно объективная, то «правду» каждое сословие принимало по-своему.
На Руси крушение Византии склонны были объяснять и принимать как результат отступления от «чистого» православия в результате заключения Флорентийской унии. Иван Пересветов предложил другую трактовку, весьма актуальную в российской действительности середины XVI в.: виновниками поражения оказались вельможи, которым последние византийские императоры дали слишком много власти. Магмет-Салтан представлен И. Пересветовым как образец правителя, причем действия его развертываются как бы на русской почве. Магмет отменил наместничества, «обро-чил вельмож своих из казны своея царския, кто чего достоин». Неправедные судьи подвергаются жестокому наказанию: с них с живых сдирают кожу. Если Ф. Карпов требовал соединения «правды» с «милостью», то И. Пересветов настаивает на сочетании «правды» с «грозою»: «Как конь под царем без узды, тако и царство без грозы». Служилые люди должны быть опорой царя. У Магмета, по Пересветову, имеется 40 тысяч янычаров, безраздельно ему преданных. И царю надлежит заботиться прежде всего о служилых людях, учитывая, что «воинниками он силен и славен».
В сочинениях Пересветова имеются аспекты критики, совпадающие с замечаниями публицистов близких к «нестяжателям».
Это относится, в частности, к предложению о ликвидации наместничества как системы кормлений. Видимо, под влиянием пребывания в европейских странах Пересветов рекомендует введение денежной оплаты за службу. В условиях оживления товарно-денежных отношений в первой половине XVI в. почти по всей Европе такая постановка вопроса казалась естественной. Но в большинстве стран оказывалось проще обеспечить служилых людей земельным жалованием, чем серебром. Активная внешняя политика и необходимое для этого военное могущество являются для Пересветова исходной посылкой всех рассуждений. Обеспечить же могущество могут только служилые люди. Не по знатности, а по военным заслугам царь должен приближать советников и воевод. Одна из непростых проблем заключалась в том, что служилые люди в значительной степени рекрутировались из холопов. Иван Пересветов решительно выступал за отмену холопства, хотя, очевидно, имел в виду отмену именно служилого холопства. «В котором царстве люди порабощены, - говорил якобы Магмет-Салтан, — и в том царстве люди не храбры и к бою не смелы против недругов: порабощенный бо человек срама не боится, а чести себе не добывает, хотя силен или не силен, и речет так: однако есми холоп, иного мне имени не прибудет».
Сочинения И. Пересветова переписывались, к ним делались те или иные добавления, что свидетельствовало об их актуальности. Идеал Пересветова — неограниченное самодержавие, опирающееся на служилых людей (в том числе холопов). Автор ратует за отмену привилегий для аристократии и уравнения в правах с ней дворянства, независимо от его происхождения. Что же касается самой царской власти, то никакие ограничения не предполагались. «Правда» самодержца — это плата за службу его верных холопов (по отношению к царю Пересветов себя именует именно «холопом»).
Таким образом, если Ф. Карпов ратовал за установление четкой законности и всесословной гармонии, то И. Пересветов смотрел на задачи государства лишь через призму одного сословия. Недостатки существующего положения оба публициста предполагали устранить разными путями. Нечто близкое к политическим идеалам Ф. Карпова пыталось осуществить правительство «Избранной рады». Идеал И. Пересветова во многом воплотился в опричнине. Не случайно в позднейшей литературе широко бытовало мнение, что челобитные И. Пересветова появились уже после опричнины, в качестве ее своеобразного оправдания. Ставился даже вопрос о том, что они и написаны самим Иваном Грозным, что, конечно, не соответствовало действительности.
§3. ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ В СЕРЕДИНЕ XVI в.
Во второй половине XVI в. в споры о характере царской власти включился сам государь — Иван IV Васильевич Грозный. Его оппонентом явился беглый опальный боярин Андрей Курбский (ок.1528— 1583). Сочинения Андрея Курбского весьма примечательны по своему настрою. Потомок старого знатного рода, Курбский пытался представить свое бегство как древнее феодальное право отъезда. Однако сам он уже не верил в такое право и вынужден был оправдываться перед современниками и потомками. Положение советника и воеводы при самодержавном царе, очевидно, устраивало его больше, чем право феодала-вотчинника. И в критике правления Грозного он апеллирует не к правопорядку удельной Руси, а к периоду правления «Избранной рады».Оп награждает самыми теплыми эпитетами Максима Грека, Федора Карпова, Алексея Адашева, Сильвестра. Местные традиции ему представляются гуманными и справедливыми, отклонения же от них он, вслед за Берсенем Беклемишевым, склонен связывать с развращающим влиянием жен-иностранок: Софьи Палеолог и Елены Глинской.
Политическая концепция Андрея Курбского изложена в его «Истории о великом князе Московском», а также в посланиях к Ивану Грозному. Все эти сочинения написаны уже после бегства князя в Литву и на них лежит налет запальчивости в отношении к своему бывшему сюзерену. Но многие важные факты царь и боярин принимали безоговорочно, лишь давая им разную (часто противоположную) оценку. Идеалом Курбского является сословная монархия: «Самому царю достоит быти яко во главе и любити мудрых советников своих, яко уды свои». Царь, не получивший «дарований» от Бога, должен «искать доброго и полезного совета не токмо у советников, но и у всенародных человек, понеже дар духа дается не по богатеству внешнему и по силе царства, но по правости душевной». Однако сознание собственного высокого происхождения постоянно прорывается в писаниях Курбского, и он возмущается приближением к царю лиц «ни от шляхетского роду, ни от благородна». Его беспокоит судьба прежде всего «сильных во Израиле», т.е. бояр, с которыми царь и должен делить власть. Некоторые акценты расставлялись Курбским, очевидно, под влиянием собственной судьбы. Но за его пониманием «законности» имеется и вполне объективное содержание, отчасти реализованное в середине XVI столетия. Не случайно негодование Ивана Грозного обращается на тех лиц и на те порядки, которые представлялись идеальными Курбскому.
Весьма примечателен сам факт включения царя в полемику с боярином. По справедливому замечанию Я.С. Лурье «адресатом послания было все Российское царство». Царь стремился в преддверии опричнины максимально скомпрометировать уже отстраненное, но не потерявшее авторитета в глазах различных социальных слоев правительство «Избранной рады». Лейтмотив всех рассуждений царя один: ограничение самодержавия в какой-либо форме недопустимо.
