А сундук под боковыми ударами ветра начал сползать с Меридиана.

Он так накренился, что мог вот-вот опрокинуться. И без Стёклышка невозможно было разглядеть, куда и как его направить.

Вот ударил ещё один ветровой порыв, петух вскричал:

«Ай!» — и мы повалились.

«Прощай, Страна Моего Детства! Прощай, Бабушкин Двор!» — подумал я и зажмурил глаза. Но, к счастью, наш зонтик-выручалочка недаром был похож на парашют. С ним я очень удачно приводнился, вернее, при-сун-ду-чился. Я опять угодил прямёхонько в сундук, который качался на волнах, как лодка.

— Ура! Живём! — закричал я и огляделся.

И опять мои волосы встали дыбом!

И не только встали, а зашевелились, потому что… петуха… в сундуке… не было!

Я заревел. Я заголосил так, что, наверное, заглушил бы пароходную сирену, если бы она гудела даже рядом. Но пароходов поблизости тоже не было, а мой друг, мой капитан Коко погиб в бездонной пучине. Это точно! Это несомненно. Ведь петухи плавать не умеют.

Я представил себе, как зубастые акулы подбираются к несчастному капитану, как таращатся вокруг него пучеглазые крабы, и залился слезами ещё сильнее. Залился и стал вглядываться: не плывут ли где хоть петушиные перышки? Но всё было напрасно. От Коко не осталось и перышек…

А буря не унималась.

Волны швыряли сундук то вверх, то вниз. Его начало захлёстывать, и мне пришлось лечь и опустить крышку. Так было безопаснее.

Я оставил только маленькую щёлку для зонтика, и штормовой ветер наполнил его. С грустью я покинул печальное место, где потерял друга. Не исполнилась его мечта, не удалось ему доехать до города Валяй-Форси…

Буря уносила меня всё дальше и дальше. Сундук швыряло из стороны в сторону, как на качелях. Штаны и майка на мне вымокли. Да и вообще, чем дальше я плыл, тем становилось холоднее и холоднее.

Однажды под крышку залетела снежинка, и я подумал, не обратно ли к Северному полюсу уносит меня. Не раскрывая сундука, я натянул на себя всю свою бывшую городскую одежду, которая, к счастью, находилась под рукой. И очень грустный, очень одинокий стал ждать, когда кончится буря.

Утихло только к вечеру. Лишь тогда я осмелился отбросить крышку сундука вверх и огляделся.

Океан по-прежнему был тёмным, угрюмым. Небо хмурилось. Но далеко впереди опять стало проблёскивать солнышко, и под его лучами на горизонте что-то белело, поднимаясь из воды.

«Не то земля, не то облако», — гадал я и всматривался в белое пятнышко.

Оно заметно росло, оно приближалось, и скоро я увидел огромную гору, покрытую снегом и льдом. Рядом возвышались другие горы, поменьше, но и они были укрыты снегами.

Прибой плескал в крутые склоны, обламывал их, на побережье грудилось ледяное крошево.

Недалеко от берега плавали айсберги — великанские ледяные глыбищи. Полупрозрачные, голубоватые, они отражались в океане, как стеклянные дворцы.

И повсюду — на айсбергах, на льдинах, на берегу — суетились потешные чёрно-белые фигурки, удивительно похожие на маленьких музыкантов во фраках.

И я понял, что ветер затащил меня не на Север, но в такое место, где нисколько не теплее и не лучше.

Я понял, что передо мной Антарктида — страна пингвинов. Я поёжился и сказал сам себе:

— Ну вот, любитель путешествий! Ты удрал от полиции, вышел почти сухим из океана, но теперь погибнешь от холода и голода среди айсбергов и льдов.

И тут мне вдруг послышалось: кто-то где-то кричит.

Я привстал и увидел на волнах — нет-нет, не пингвина! — а живого-преживого капитана Коко!

Я подумал, что с горя мне мерещится, ущипнул себя за ухо, но в открытом океане в самом деле кричал петух!

Он плыл! Он из последних сил подгребал к сундуку.

Я тоже чем попало — руками, ладонями, зонтом — стал грести навстречу, схватил петуха за гребень и втащил в сундук. И сразу понял, почему Коко не утонул.

Он плыл… в калоше!

Да, да! В огромной старой калоше из той самой пары, которую бабушка весной надевает на валенки. Калоша во время аварии выпала из сундука, петух забрался в неё и остался жив.

Мы так радовались встрече, что даже забыли о своей беде. Но мы тут же дали друг другу слово никогда не загадывать и не отгадывать загадок на вахте. Особенно про осьминогов. И всегда быть начеку, чтобы опять где-нибудь не влопаться в неприятность.

Но думаете, петух после этого посмирнел? Ничуть!

Как только он увидел пингвинов, сразу засуетился, заволновался:

— Смотри! Смотри! Там птицы! Там одни только птицы! Они приветствуют нас! — орал он с прежним азартом. — Смотри! Они машут нам крыльями! Ведь это же чудесно! Ведь это же… — И тут Коко так уставился на меня, будто в голову ему пришла гениальная мысль.

Он пару мгновений беззвучно раскрывал клюв, потом выпалил:

— Слушай! Ведь это Валяй-Форси! Я уверен — это Валяй-Форси! — И он так обрадовался, так запрыгал, что снова чуть не угодил за борт.

— Дружище! — горланил он. — Одолжи мне свой городской костюм! Я так обтрепался за дорогу, что и птицам показаться стыдно. У меня, наверное, такой вид, что и куры не признают.

Вид у петуха был действительно не из лучших: от холода гребень посинел, перья топорщились.

Я не стал его расстраивать, а молча скинул пиджак и укутался шалью.

Месье, капитан Коко, не теряя времени, начал готовиться к выходу на берег.

Со дна сундука он выкопал и разложил перед собой все фантики от конфет, картонку с пуговицами, два обрывка бус и полдюжины старых значков. А потом, как будто примеряясь глянул на мои брюки… Но я быстренько затянул на себе пояс потуже, и петух стал наряжаться в то, что имел.

Сначала он облачился в пиджак, подвернув и пришпилив булавками рукава и полы. Затем развесил на груди и животе значки, бусы, пуговицы и фантики.

Издали вся эта мишура вполне смахивала на ордена бусы выглядели как цепочки от часов, и петух был очень доволен.

А кончив наряжаться, он придирчиво осмотрел свои синие от холода лапы, вздохнул и произнёс:

— Как жаль, что не захватили сапожный крем. Надо было бы почистить сапоги.

Я расхохотался, но петух даже не взглянул на меня. Все его мысли были там, на берегу.

Глава восьмая

ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ИМПЕРАТОРСКИХ НАСЛЕДНИКОВ

Высадка прошла удачно. Я нашёл спокойную бухточку и привязал сундук шпагатом к большому обломку льдины.

Капитан ступил на берег первым. Важный, разодетый, разукрашенный, он направился прямо к пингвиньей толпе. И как только поравнялся с нею, залихватски крикнул:

— Здорово, братцы! Привет вам, славные жители Валяй-Форси! А где же куры? Они что, стесняются меня?

Пингвины удивлённо развели крыльями и уставились на петуха круглыми глазами.

Конечно, человечьего языка они не понимали, а петух продолжал им хвастливо кричать:

— Что же вы молчите, братцы? Разве вам не нравится мой генеральский мундир? — И повернулся так, что все украшения сверкнули, звякнули.

С начищенных значков едва не сыпались искры.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату