Фонтан так шумел, что мы могли разговаривать полным голосом, не боясь себя обнаружить.
Зиньзелла облетела вокруг фонтана, села на куст шиповника, указала:
— Вот здесь!
Машинист раздвинул колючие ветки, и мы увидели наш великолепный сундук. Он цел и невредим! Только вещи перемешаны так, будто там порылся поросёнок. Но это беда невеликая, — главное, что мы могли ехать дальше. Оставалось лишь увидеть Серебряный Меридиан.
Я вынул из кармана Зелёное Стёклышко и глянул. Меридиан был на месте. Всё такой же. Пронизав дворец из одного окна в другое, он проходил над садом. Около нас он даже чуть-чуть опускался.
Машинист сказал:
— Поспешим, ребята! Скоро ударит вторая пушка! Мы подхватили сундук и побежали к Меридиану.
— Прощайте! — сказал нам Пекарь и грустно-грустно улыбнулся.
— Счастливого полёта! — сказал Машинист, и у него печально угасла сигаретка.
А я стал высматривать в сундуке какую-нибудь такую вещицу, чтобы сделать памятный подарок, но Машинист и Пекарь сказали:
— Не ищи ничего… На память нам пусть останется письмо капитана Коко, раз уж оно не отправлено. Мы иногда будем его перечитывать и вспоминать вас. Это очень хорошее письмо.
— Хорошее? Правда?! — встрепенулся совсем было погрустневший петух.
— Ну конечно. Оно же написано от чистого сердца! — И два друга, два добряка потихоньку пошли к садовым воротам. Вскоре они исчезли за медной статуей с лимонадной бутылкой, из которой лилась лишь холодная вода.
Вслед за приятелями, помахав нам крылышками, улетела и оса Зиньзелла.
Я раскрыл бабушкин зонт и подставил его утреннему ветру. Сундук тронулся. Неведомые страны с затерянным где-то там Валяй-Форси опять понеслись нам навстречу.
И в это время ударил второй пушечный выстрел. Здешние жители получили разрешение вынуть бумажки из замочных скважин и, конечно, из ушей.
Глава седьмая
НА ВАХТЕ ОБ ОСЬМИНОГАХ НЕ ДУМАЮТ
Мы вновь догоняли уходящий горизонт.
Внизу бежали друг за другом волны океана. Впереди полыхали два ярких солнца: одно — настоящее, другое — отражение на волнах.
От солнечного блеска, от свежего ветра кружилась голова. Очень хотелось спать: мы уже вторые сутки не смыкали глаз.
— Коко! — сказал я. — Давай бросим жребий, кому спать, а кому стоять на вахте. Потом поменяемся.
— Совершенно верно! — откликнулся петух. — Но никаких жребиев! Поскольку я капитан, то на первую, самую трудную, вахту назначаю себя. Давай Зелёное Стёклышко и заваливайся. Только что бы такое придумать, чтоб на вахте не скучать?
— Ну, это проще простого. Под нами океан, в океане живут осьминоги… Ты слыхал что-нибудь про осьминогов?
— Осьминог, осьминог, съел у бабушки пирог! — засмеялся петух и ответил: — Что-то такое слыхал от соседского Васьки, да забыл.
— Ну вот! А я не только слыхал… Я даже отгадывать принимался:
Вот сиди и думай, почему у осьминога восемь ног и кому он мог бы пять из них подарить! — сказал я и улёгся спать.
Сквозь дрёму до меня доносилось петушиное бормотание:
— Ну зачем вам, осьминог, восемь ног…
А затем я уснул. И сколько времени проспал — не знаю. Только когда проснулся, сразу услышал горькие всхлипывания.
«Что-то случилось!» — подумал я, вскакивая, и увидел жуткую картину.
По небу неслись чёрные лохмотья туч. Внизу бушевали, грохотали, бухали огромные водяные валы. Холодные брызги долетали до нас.
Петух, постанывая, сидел в углу, а сундук заваливался набок.
— Капитан! Что стряслось?
— Я… — развёл крыльями петух. — Я… очень… очень задумался об осьминоге и… и…
— Что «и»?!
— И обронил Зелёное Стёклышко! — Петух показал за борт.
У меня встали торчком волосы.
Я не знал, что делать. Ругать петуха? Но этим не поможешь, да и сам я виноват: взял да и подсунул вахтенному глупейшую осьминожью загадку. Разве можно думать на вахте об осьминогах!
