— Вы все равно будете с нами, — уверенно заявлял Перенсон.
Разговор заходил о соперничестве среди эсеров. Перенсон знал о размолвке Лазо со своими прежними товарищами. Но он уверял, что Ада и Григорий возьмутся за ум.
— Вы бываете в клубе эсеров? — спрашивал он. — Это же чудовищно, что там городят! Надо потерять всякий рассудок, чтобы ратовать за войну, когда вся страна сыта ею по горло.
Лазо соглашался. На его взгляд, настроение Ады и Григория постепенно менялось. Недавно Ада с неприязнью стала говорить о своих товарищах по партии. В революции они увидели возможность занять высокие командные посты.
— Мелкие людишки! «Вот назначьте нас и вы увидите, как станет хорошо…» Как будто мы для этого скидывали царя!
Перенсон по-прежнему сохранял к Аде искреннее уважение.
— Ада — трезвый человек. Ей скоро вообще опротивеет эсеровская трескотня. Она обязательно придет к нам. В этом нет никакого сомнения.
Рассуждая о событиях в стране, Перенсон предсказывал бурные времена. Свержение самодержавия является лишь началом необыкновенно острой борьбы. Уже сейчас в Петрограде начались аресты большевиков, разгромлена редакция «Правды». По мнению Перенсона, здесь, в Красноярске, не следовало медлить с созданием вооруженных рабочих отрядов.
— Господину Крутовскому, комиссару Временного правительства, вдруг зачем-то вздумалось круто положить руль вправо: начал открыто якшаться с гарнизонным начальством. А у тех, как вам известно, крепкий альянс с казачьим офицерством.
Керенского он пренебрежительно называл Санькой. Но сам по себе Санька не представлял большой опасности. Гораздо страшнее были силы, стоящие за его спиной.
От рассуждений старшего товарища веяло убеждениями человека, видевшего гораздо дальше многих.
— Никогда не следует играть в восстание, если нет решимости и возможности идти до конца. Почему? Да потому хотя бы, что боевые силы, против которых приходится действовать, имеют на своей стороне преимущества организации, дисциплины и традиционного авторитета. Если восстание начато, надо действовать с величайшей решительностью и переходить в наступление. Оборона есть смерть всякого вооруженного восстания.
Сергею, все больше сомневающемуся в зыбкой и многословной программе его недавних товарищей- эсеров, нравились твердость, решительность и убежденность большевиков.
— Ленина читали? Ну как же это вы! Читайте, обязательно читайте. У него так все ясно. Этот человек знает все. Слышите, я подчеркиваю: все!
Сергей Лазо и сам все больше убеждался, что в кипевшем споре о судьбах революции в России правы большевики. И он горячо доказывал Аде и Григорию, что сейчас для русского солдата очень важным является вопрос о том, в чьем владении окажется земля. Солдаты беззаветно поверят тем, кто отдаст им землю, и пойдут за ними.
— Как я вижу, читаете Ленина? — усмехнулась Ада, выслушав тираду Сергея.
Ленин… Этот человек все больше завладевал мыслями Лазо.
Он своими глазами видел Ленина: в начале июня Лазо был в Петрограде на I Всероссийском съезде Советов.
Снова попав в столицу, Сергей совершенно не узнавал города. Куда девалась чопорность столицы! В Летнем саду гомонили солдаты, по набережной Невы в обнимку с девушками разгуливали разбитные матросы, увешанные оружием. Иногда вдруг гулко раздавался выстрел, словно грозное напоминание о сегодняшнем дне.
Перед делегатами съезда Владимир Ильич Ленин выступал дважды, говорил «Об отношении к Временному правительству» и «О войне».
Оратор, одетый так, как в ту пору одевались интеллигенты, не думающие о своем костюме, поразил Сергея простотой и ясностью мышления, огромной динамической силой своих лозунгов. Сергей еще не сталкивался с такой доходчивостью рассуждений. Ленин, можно сказать, давал наглядный урок классового подхода к важнейшим жизненным явлениям. Война, бросал он в притихший зал, средство колоссальной наживы, поэтому все капиталисты — разбойники. Следует немедленно опубликовать сведения о прибылях владельцев промышленных концернов, и тогда трудящиеся увидят, что доходы тех, кто наживается на войне, достигают чудовищной цифры — доходят до 800 процентов! Вот кому выгодна война. Им, и только им одним! Они попросту наживаются на бедствиях народа, на его крови…
Внезапно председательствующий тронул колокольчик — время оратора истекло. В зале поднялся шум. Ленин глянул на часы и попросил еще полминуты. Раздались аплодисменты. Стали голосовать. В конце концов ему отпустили еще три минуты.
«Больше времени потеряли, пока голосовали!» — подумал Сергей.
И снова простота ленинской логики заворожила напряженно слушавшего прапорщика. Через головы делегатов, битком набивших зал, оратор как бы напрямую обращался к тем, кто больше других страдал от насилия, неравенства и, разумеется, нескончаемой войны. Смысл его речей был ясен и легко укладывался в сознании. Сейчас, послушав Ленина, Сергей был в состоянии выдержать самый ожесточенный спор с эсерами. Он понял Перенсона, его преклонение перед Лениным.
Снова бежал поезд через всю страну, за Урал. На крупных станциях приходилось подолгу стоять. Россия хрипла от бесконечных митингов.
Сергей Лазо торопился, дома его ждали. Он часто доставал тетрадь с записями и открывал чистую страницу. Вагон качало, по коридору гремели сапожищи мешочников, — гибель их развелось, забили все поезда. Покусывая карандаш, Сергей отрешенно щурил глаза. Ему запало в душу, что вождь революции нисколько не скрывал великих тягот, которых потребует гигантская перестройка в стране. Но Ленин ни на минуту не сомневался в конечном успехе.
Что он застанет в Красноярске? Разумеется, двоевластие в городе за эти дни обозначилось гораздо четче. Напрасно Ада и Григорий восхищаются комиссаром Временного правительства. Этот человек ведет двойную игру. За спиной Совета уже давно происходит подозрительная возня. Перенсон предостерегает от внезапного удара со стороны гарнизонного начальства. Офицерство в Красноярске втихомолку собирает силы. Перенсон прав: следует поторопиться с вооружением рабочих. Кроме того, следует более решительно опереться на солдат: организовать их, показать им ясную цель, дать решительных командиров. Не создать ли при Совете солдатскую секцию? Наравне с рабочими и крестьянами в борьбу должны самостоятельной силой вступить и солдаты.
Из Петрограда Сергей Лазо вернулся ровным, успокоенным, как бы повзрослевшим. Он почувствовал себя человеком, который наконец нашел свое настоящее дело.
— Как вы изменились! — заметила ему однажды Ада.
— Разве? — удивился он. Потом подумал и согласился, — пожалуй, она права.
Григорий с грустным видом крутил на палец длинную прядь своих смоляных волос. Вчера он был в эсеровском клубе и ушел оттуда со скандалом. Он уверял, что его товарищи по партии или сходят с ума, или же стоят накануне небывалого предательства. Подумать только, они чуть ли не братаются с казачьим офицерством! Вчера, покидая клуб, он не удержался и бросил им в глаза: «Теперь вам надо нацепить лампасы и взять в руки нагайки!»
Для Сергея Лазо наступили: хлопотные дни. Обстановка в Красноярске становилась все напряженнее. Перенсон полностью поддержал мысль Лазо об организации солдат. На первых порах удалось образовать солдатскую секцию. Бовкун как-то признался: солдаты довольны тем, что в Совете у них появился свой человек. Они так и называют молодого прапорщика: «наш Лазо».
Перенсон в эти дни пропадал в железнодорожных мастерских и в Совете появлялся изредка. Сергею Лазо удавалось поговорить с ним на ходу.
— Решено, — заявил Перенсон. — В октябре в Иркутске собирается съезд Советов. От большевиков
