Кто-то из бойцов заметил японскую разведку и выстрелил из ружья. В ответ раскатилась пулеметная очередь, которую и услышал Мелехин.
— Гавриил Матвеич, вы прекрасно выбрали позицию, — мягко картавя, похвалил Лазо.
Признательный Шевченко готов был провалиться. Он ждал справедливого разноса, однако командующий делал вид, что ничего страшного не произошло.
— Как думаете, Гавриил Матвеич, пойдут они в деревню?
— Да что они, дурные? Немного популяют и уйдут. Сейчас начнут пятиться. — Подбежал Мелехин.
— Я послал ребят к реке. Если японцы полезут, их там встретят.
Самостоятельность начальника штаба не понравилась Шевченко.
— А меня ты спросил? — крикнул и тут же устыдился. — Советоваться надо, а… не так.
Никак не удавалось ему взять верный тон. Проклятая застава! Нашли же время набивать утробу. Без ножа зарезали…
Перестрелка стала затихать, японцы, получив удар, отступили туда, откуда пришли — к Шкотово.
— Митька, — распорядился Шевченко, подозвав ординарца, — с этой секунды ты мне отвечаешь за порядок. Чтоб на заставах уши торчком держали! Понял?
Появление американских разъездов, затем японцев, первые стычки с ними говорили о том, что враг стоит накануне выступления. Следовало заранее подумать об отпоре.
— Ну, курочка еще в гнезде, — небрежно отмахнулся Шевченко. — Пусть только сунутся… Так прижмем, что кисло станет!
В предстоящей операции отряду Шевченко ставилась ответственная задача: вывести из строя сооружения на станциях Романовна и Нежино. Лазо объявил, что берет на себя командование отрядом, которому предстоит совершить налет на станцию. У самолюбивого Шевченко едва не сорвалось: «А я?» Потом он рассудил, что не мешает убедиться, как молодой командующий выглядит в настоящем, трудном ночном бою!
Перед операцией Лазо должен был еще объехать партизанские отряды.
В период подготовки операции партизанские отряды, по плану Ревштаба, нанесли противнику несколько ощутимых ударов. На станции Кролевец гарнизон из канадских солдат был захвачен врасплох, в палатках, едва вырвался из окружения, потерял много оружия и боеприпасов. На станции Ипполитовна партизаны уничтожили японский гарнизон, на станции Евгеньевна сожгли мост и разрушили железнодорожное полотно, на разъезде Кнорринг взорвали путевые стрелки и два моста.
Беспрерывно тревожа вражеские гарнизоны, партизаны всячески старались скрыть подготовку к главной операции. Заодно велась и тщательная разведка укреплений и оборонительных сооружений.
Изредка появляясь во Фроловке, Сергей Лазо знакомился с обстановкой, давал указания и снова отправлялся в путь. За две недели он побывал у партизан в трех долинах. На побережье, в Петровке, ему понравился командир отряда Сосинович: грамотен, собран, требователен. Полнее открылся ему Лихоткин- Овчаренко: нигде так высоко не стояла дисциплина, как у него в отряде.
Во Фроловке, в Ревштабе, кипела напряженная работа. Каждый раз, появляясь там, Сергей Лазо раскидывал карту. Он всматривался в оборонительные рубежи, изучал расположение огневых точек и артиллерийских позиций. Николай Ильюхов докладывал, что он сам несколько раз выезжал на рекогносцировку. За оставшиеся дни партизанские разведчики досконально изучат все скрытые подходы к противнику. Ильюхов гарантировал, что удар по врагу получится сильный и внезапный.
Однажды ночью, когда Фроловка спала глубоким сном, двое связных провели к зданию штаба невысокого человека в изодранной одежде. В одном окошке теплился свет. Оставив связных на улице, человек поднялся на крыльцо и скрылся в школе. Его встретил Сергей Лазо. Он жадно всматривался в лицо ночного гостя. Да, Старик был уже немолод, за пятьдесят, тонкое интеллигентное лицо носило следы многодневной усталости. Тихим твердым голосом Старик отказался от отдыха. Через час он должен отправиться в обратный путь, чтобы в самую глухую пору миновать опаснейший участок таежного маршрута: нейтральную полосу железной дороги.
Сергей Георгиевич сам вскипятил чайник. Наблюдая, как он заваривает чай, Старик улыбнулся. Как знаток, он отхлебнул из кружки и прикрыл глаза. Разобравшись во вкусовых ощущениях, он с удовлетворением кивнул.
Как видно, отряд Старика располагал хорошо поставленной разведкой. Ночной гость сообщил Лазо о провале подпольщиков в городе Никольске-Уссурийском. Восстание в гарнизоне сорвалось в самый последний момент: выдал провокатор. Прапорщик Чемеркин, руководитель восстания, арестован и сейчас находится в контрразведке. Чудовищными пытками Чемеркина хотят заставить выдать всех своих сообщников.
Допив кружку, Старик не отказался от второй. Усталость его проходила, лицо разгладилось и посветлело.
Вдыхая ароматный пар из кружки, он задумчиво молчал.
Наконец, словно очнувшись, он посмотрел в окно. Время уже перевалило далеко за полночь.
Китайский отряд «сидел» на участке КВЖД от станции Пограничная до самого Харбина. Старик уточнил, что удар планируется нанести через несколько дней, в ночь на 22 июня, Основным оружием подрывников его отряда служат мины замедленного действия. Изобретение это старинное, немецкое, Старик уважительно отзывался о немецком инженере, придумавшем это средство. Он уверял, что немецкие мины огромной разрушительной силы, оставленные захватчиками во Франции, периодически взрывались вплоть до весны нынешнего года.
Речь Старика была скупой, но точной, он тщательно подбирал русские слова. Однако когда заговорили о боевом обеспечении, Старик разволновался и стал жаловаться на хроническую нехватку боеприпасов и обмундирования. Своей одеждой он словно демонстрировал положение бойцов его отряда. У всех одни и те же беды! Сергей Георгиевич пообещал, что съезд, который соберется в конце месяца, обязательно обсудит вопрос о помощи китайским товарищам.
Проводив ночного гостя, Сергей Георгиевич подпер рукою щеку и уставился на хилый огонек коптилки. Провал Чемеркина… Кто же проник, кто же орудует? Сомнений не оставалось: провокатор находился где-то рядом, он знает много, и враг с его помощью всякий раз наносит неожиданные, а потому болезненные удары. Вспомнился рассказ молодых ребят, Саши Фадеева и Игоря Сибирцева, о том, как им чудом удалось избежать ареста перед самым уходом сюда, в тайгу. Задержись они в квартире минут на десять, арест был бы неминуем. В контрразведке узнали, что они отправляются в партизанские районы с заданием партийного центра, несут с собой инструкции… Кто же выдает? Положение гнуснейшее: приходится подозревать чуть ли не каждого…
Этой же ночью Сергей Георгиевич написал письмо Ольге. Он советовал ей оставить Владивосток и перебраться в какую-нибудь деревню. Находиться в городе, под самым боком контрразведки, становилось опасно. Кроме того, он втайне надеялся на встречу. Ребенка, дочери Ады, родившейся недавно, он еще не видел…
Длинные бечевки свежего лыка окрашивали пальцы зеленью. Старый охотник Сима, снисходительно покуривая, наблюдал, как неумело возится Лазо, и приговаривал:
— Лапти в тайге — первое дело. Идешь, как тигра, сам себя не слышишь. Ну и ногам опять же удовольствие.
Самодельные лапти старик называл по-сибирски: «баретки в сорок четыре клетки». Помощь его Сергей Георгиевич отклонил с самого начала — хотелось сплести самому, своими руками. Сима лишь указал подходящее ореховое дерево и показал, как аккуратно драть лыко.
— Пятку-то выплетай, выплетай! — не утерпел старик и кинулся показывать. — Тяни, не бойся. Лыка, она крепкая.
Рассматривая первый лапоть, охотник долго почесывал затылок и не произнес ни слова. Зато второй он похвалил от всей души.
— Сам видишь, дело нехитрое. Теперь недели две никакого горя не будешь знать. А там — опять. Только запомни: орешину выбирай не шибко старую, но и не молодую.
