Завтракать не с чем! Хлеба в интернате ни крошки нет!
— Н-не знаю, — опять развела руками женщина. — Не знаю… Вряд ли сейчас получите. Разве с вечерней выпечки сколько-нибудь осталось. Филатыч, поди, и ко мне там заглянет?
— Заглянет! Обязательно заглянет! — уже не мог остановиться Саша, а тётя Клавдя усмехнулась:
— Ну и бестолковый интернат сегодня. С чего это? Разве не знаете, и почты в такую пору не бывает никогда? Почта вот только сейчас прибудет, на поезде. А ты, Митя, почему с дружком тут околачиваешься? Филатыч в пекарне, а ты здесь.
— Мы не околачиваемся, мы смотрим. Филатыч нам разрешил, — опять вывернулся находчивый Саша. А Митя как стоял, как молчал, так и теперь продолжал помалкивать. Он лишь тихонько пошмыгивал носом и думал: «Вот влипли так влипли. Тётя Клавдя вернётся в село и сразу узнает, никакого Филатыча там и не было».
С перепугу Митя совсем забыл, что, пока тётя Клавдя вернётся, они будут уже в поезде, в ящике, и укатят далеко-далеко.
А Саша не забыл. Он торопливо произнёс:
— Простите. Вам надо получать почту, а мы — к Филатычу. Оревуар! До новой встречи!
Саша приподнял ушанку, вежливо поклонился, а тётя Клавдя обернулась к нему, озадаченно повторила:
— Ревуар? Какой ревуар? Где?
И вдруг она посмотрела на Сашины ноги да так и присела:
— Батю-шки! На ногах-то у тебя что! На ногах-то! Ой, уморушка!
Саша глянул вниз и сам чуть не ахнул. Правый валенок был на нём свой, серый, а левый — чужой. Он был сильно растоптанный, в рыжих подпалинах и, судя по знакомой заплатке, — не чей иной, как самой Павлы Юрьевны, заведующей интернатом. Саша даже пощупал валенок, даже извернулся, на пятку посмотрел, а потом изумлённо произнёс:
— Пардон! Спутал в потёмках.
— Что за пардон? Какой пардон? То ревуар, то пардон… Ты чего, паря, всё мелешь-то? — опять засмеялась тётя Клавдя, а Митя наконец набрался духу, тоже заговорил:
— Это он так по-иностранному извиняется перед вами. Извиняется и прощается. Нам и вправду пора. Мы пошли.
Но тётя Клавдя цепко ухватила Митю за рукав:
— Раз Филатыч отпустил, помогите мне. Поезду остановка здесь одна минута, мне лишние руки вот как нужны. Побежали со мной, побежали, к первому вагону побежали. Вон уж и поезд идёт!
Она ухватила Митину руку ещё крепче, побежала по перрону, Митя поневоле затопал рядом с ней.
А Саше тоже деваться было некуда. Саша тоже побежал, не отставал, только валенки — серый да рыжий — замелькали.
В это время пассажирский поезд с длинным, сильным, красно-зелёным паровиком «ФД» впереди миновал входной светофор, миновал стрелку, сбавляя ход, покатил по рельсам рядом с платформой и вот — остановился.
Саша на бегу стал заглядывать под колёса, под вагоны, стал искать ящик. Но ящиков под вагонами что-то было не видать. Там пронзительно скрипели, шипели тормоза, круглились какие-то цилиндры да толстые, грязные трубки.
«Где они, ящики? Где? Да и Митька, простофиля, бежит с этой тёткой… Надо его, простофилю, выручать!»
Саша перестал заглядывать под колёса, помчался к почтовому вагону. Там во всю ширину раздвинулась высокая дверь, из неё, кем-то сильно брошенный, вылетел фанерный посылочный ящик.
Тётя Клавдя ящик ловко поймала, сунула Мите в руки.
Митя быстро поставил ящик на снег.
Тётя Клавдя поймала второй ящик, опять сунула Мите, он и его поставил на снег.
А потом третий, а потом четвёртый, а потом какой-то тюк, а потом какой-то мешок, и Митя едва успевал нагибаться-разгибаться, он уже ничего не соображал, а только думал, как бы не грохнуть ящик на платформу, не расколоть вдребезги. Саша подскочил, зашептал:
— Ты что? Ты что? Беги скорей, поезд отойдёт!
А тётя Клавдя сунула и ему ящик, и Саша тоже взял и тоже поставил, и тут совсем рядом, над самым ухом, заверещал кондукторский свисток, и — пых-пых! стук-стук! — поезд потихоньку тронулся с места.
Он пошёл, а из вагона с почтой вылетел ещё один пакет — последний. Тётя Клавдя опять изловила его, машинально сунула Мите в руки. Митя хотел и этот пакетик опустить на платформу, да вдруг застыл.
У Мити даже рот приоткрылся.
Нет, Митя смотрел не на поезд. Вслед уходящему поезду смотрел Саша. Саша даже побежал было за уплывающими подножками, но, чувствуя, что Митя не трогается с места, и сам остановился. Посмотрел, как, покачиваясь, удаляется красный кружок на последнем вагоне, судорожно вздохнул, насупился и обернулся к Мите.
А Митя, его надёжный компаньон Митя, даже и краешком глаза не посмотрел вслед поезду. Митя, похоже, про поезд и думать позабыл: с таким странным видом стоял он сейчас на платформе, так пристально разглядывал пакет.
Лицо у Мити было такое, будто он увидел в собственных руках луну или ещё что-то не менее удивительное. Митя рассматривал пакет и вовсю улыбался.
— Ты чему радуешься? — подскочил к нему Саша. — Ты чему, разиня, радуешься? Тому, что поезд упустили, да?
Но Митя и этих слов будто не понял. Он очумело взглянул на товарища, потом торжественно обеими руками вознёс пакет впереди себя и повернул его так, что Саша сам, хотел не хотел, а уставился на пакет.
На грубой, толстой парусине чётко виднелась фиолетовая чернильная надпись:
А чуть пониже обратный адрес:
И тут Саша сам позабыл про поезд. Он забыл даже про тётю Клавдю, которая в это время пересчитывала разбросанные ящики, составляла их горкой.
Саша выхватил из Митиных рук пакет, ещё раз перечитал оба адреса, сказал:
— Ну, Митя… Ну, Митя… — а дальше сказать ничего не мог.
А тётя Клавдя: «Раз, два, три, четыре, пять! — досчиталась до этого пакета, ткнула в него пальцем: — Шесть!» — и вдруг тоже удивилась:
— Вы зачем его схватили? Положите. Он ведь не ваш.
— Наш! — с ликованием в голосе крикнул Саша. — Наш! Вот его, Дмитрия Кукина.
Тётя Клавдя изумлённо подняла брови, наклонилась к Саше, к пакету.
— Ну-ка, ну-ка… Ой, и верно! Кукину… Дмитрию… От кого это тебе? От какого-то Бабушкина с полевой почты. От какого Бабушкина?
— От лейтенанта. От Н. И., — осевшим голосом просипел Митя и потянулся к пакету.
— Это как понимать — «Н. И.»? Имя-отчество говори полностью, — сказала тётя Клавдя и отнесла руку с пакетом в сторону.
Митя перепугался, что пакет она не отдаст, и растерянно прошептал:
— Так я же не знаю…
— Ах, не знаешь! Может, ты и своего имени не знаешь? Может, ты совсем и не Дмитрий? Может, у вас в интернате какой другой Дмитрий Кукин есть? А ну, показывай паспорт.
