— А что мне остается делать? — покачал головой судебный следователь, тяжело опускаясь на стул.
Я начала рассказ издалека: не особо вдаваясь в подробности, объяснила о наших подозрениях, о том, что мы с Петей узнали. Дмитрий Сергеевич слушал внимательно, не перебивал, хоть это было для него непросто, и лишь покусывал нижнюю губу. До сегодняшнего вечера я добралась за пять минут, что меня удивило. Казалось, сколько мы всего с Петей сделали, сколько над всем этим голову ломали, а если рассказать суть, так и нескольких минут хватило.
А про сегодняшние приключения рассказать хватило и минуты. Господин следователь еще раз кивнул головой и еще раз куснул себя за губу. Хотел сказать мне — видно было, что очень хотел — что-то резкое за мою несусветную глупость, но сказал совсем иное:
— Надо срочно послать туда людей.
— Так Иван Артемьевич уже туда поехали! — сообщила я с невинным видом, и тут Дмитрий Сергеевич расхохотался в голос.
— Вы еще и здесь покомандовать успели! — сказал он, утирая выступившие слезы. — Пока вся сыскная полиция и следственная часть ловили кого не нужно, вы тут преступление раскрыли и даже людей послали на поимку преступников. Ох, ежели о том узнают, не сносить мне головы. Да поделом!
— Это как преподнести мое участие, может, и обойдется, — заявила я вполне серьезно. — А кого это вы ловили?
— Того самого подозреваемого, о котором я вам говорил при последней встрече. Сколько усилий пришлось приложить, чтобы разыскать и схватить! Так оказалось, что как раз у него-то самые что ни на есть убедительные объяснения всему имеются. Романтического, между прочим, характера. Да-с! И алиби прекрасное, уже проверенное на пять раз.
— Расскажите, пожалуйста!
— Нет уж! Рассказать я вам расскажу, но не сейчас. Сейчас вас доктор пытать станет, и поделом вам.
Но шаги за дверью, оказалось, принадлежали не доктору, а Ивану Артемьевичу. Тот раскрыл дверь и, показав глазами в мою сторону, спросил разрешения докладывать.
— Да уж чего там, говори. И так эта девица много больше нашего знает.
— Труп мы нашли. Даже два трупа. Со вторым все ясно, личность известная, трактирщик господин Елсуков. Личность человека, найденного на улице, не установлена.
— Как же так, — вскричала я. — Не могла же я Елсукова до смерти зашибить. Я его только оглушить хотела!
Иван Артемьевич и Дмитрий Сергеевич переглянулись в полном недоумении и одинаково развели руками и приподняли плечи.
— Вот, Иван Артемьевич, видишь, с каким контингентом дело приходится иметь? По виду самое безобидное создание, а послушать, так и не поймешь, кто перед тобой: дева юная или Микула Селянинович?[58] Она, видишь ли, его только оглушить хотела. Всего и делов! Взять и здоровенного мужчину оглушить. У нынешних барышень это в порядке дел.
— Да ничего он не здоровый, — стала отбиваться я. — Толстый скорее. Но я его и вправду не хотела…
— Да не извольте беспокоиться, барышня, — сказал Иван Артемьевич. — Вы чего желали, того и добились. А уж после кто-то его зарезал! Ох, простите!
— Да ты не тушуйся, Иван Артемьевич! — продолжал ерничать следователь. — Дарью Владимировну такими словами не смутишь.
— Что вы на ребенка разбушевались, ваше высокоблагородие? Уж простите за замечание.
— Во-от, и заступниками уже обзавелась. Ладно, я это не со зла, а от растерянности. За помощниками моими послали?
— А как же! Пожалуй, не они ли по лестнице топают?
И опять никто не угадал, потому что пришел доктор Еланский. Доктор был румян, круглолиц и улыбчив глазами.
— Ну-с, — сказал он, потирая руки, чтобы согреть их. — Кто у нас пациент?
Иван Артемьевич и Дмитрий Сергеевич дружно указали на меня, будто испугались, что по ошибке их самих начнут лечить.
— Радует, что пациент жив. Ну да это дело поправимое, — зловеще сообщил доктор Еланский, отчего я захихикала. — На что жалуетесь?
— У нее голова разбита и ножевая рана в левом боку, — радостно доложил ему следователь.
— Благодарю покорно, хотя рассчитывал услышать о его проблемах от самого пациента. А вы, господа, кыш отсюдова. Теперь я здесь наиглавнейший начальник!
Едва закрылась за полицейским дверь, он потребовал, чтобы я сняла платье.
— Голова, судя по всему, может и подождать. Голова, она и вообще вещь крепкая. А вот что там у вас в боку, нам неведомо, а полагаться на слова пациентов я не привык Всегда правильнее самому взглянуть. Так-с! Придется зашивать!
— Как это? — испугалась я.
— Обычно, иголкой и ниткой. Как иначе зашивают? — удивился моему восклицанию доктор. — Если вам известен иной способ, так поделитесь. Можно, конечно, на швейной машинке «Зингер», но вам это не понравится, уверяю вас.
За разговором он успел не только осмотреть рану, но и смазать ее, отчего стало сильно щипать.
— Надо бы вас не перекисью, а йодом смазать, вот когда щиплет по-настоящему! — вредным голосом сообщил эскулап. — Ну да ладно уж. К вашему счастью, нет у меня с собой подходящей иголочки, вот такого размера! — он растянул пальцы и показал иглу размером с кухонный нож — Так что пока обойдемся наложением повязки.
Перевязал он меня быстро, ловко и очень ласково. Пальцы у него были такими же округлыми, как и лицо, но притом невероятно ловкими и быстрыми. Я даже ни разу не ойкнула.
— Одевайтесь, не жарко тут. Ну-с, давайте вашу голову. Ой-ой-ой! Ужас!
Я уже привыкла к его манере пугать пациентов, потому и не испугалась вовсе. Но тут доктор всерьез сказал:
— В боку у вас и впрямь всего лишь царапина. А с головой дело посерьезнее. Чуть ниже и правее, и не беседовали бы мы здесь. До свадьбы, конечно, заживет. Но надо еще проверить, нет ли у вас сотрясения мозга. Вот сейчас перевяжем и проверим.
Он смазал мне голову, и опять стало щипать, но повязку наложил так, что я ничего и не почувствовала. Мне даже немного легче стало.
— Спасибо, доктор! — поблагодарила я. — У вас руки прямо золотые!
— Так это закон природы. Если у кого глупая голова, то у другого непременно должны быть золотые руки, чтобы ту голову лечить. Иначе вымерли бы все люди, наподобие мамонтов. Про мамонтов вам ведомо?
Я кивнула, что ведомо.
— Но явно не в полной мере, — доктор для убедительности поднял вверх указательный палец. — Мамонты отличались большими размерами, но любили лезть не в свои дела. Оттого и вымерли.
Он достал из баула блестящий молоточек, поводил им у меня перед глазами. Потом посмотрел мне в глаза, оттягивая веки, заставил их закрыть, а пальцем дотронуться до носа. Я промахнулась.
— Все, сударыня, моя миссия завершена, — сказал доктор. — Сейчас распоряжусь, чтобы вас госпитализировали, и пойду досыпать.
— Не надо меня госпитализировать! — взмолилась я. — Ну, пожалуйста, не надо, доктор!
— Надо! — он потрепал меня по руке и ласково добавил, заглянув в глаза: — Правда, надо!
— А как же дедушка?
— Что ж вы о нем раньше не подумали? — осуждающе и уже совершенно не ласково спросил доктор. — Мне уже рассказали о ваших подвигах. Получается, что полиции вы помощь оказали. Но по мне, лучше бы вы о себе и о дедушке думали. А насчет больницы не беспокойтесь особо. Полежите денек, ну — два. Если осложнений не будет, так и домой вернетесь быстро. А рисковать не стоит. Я с утра профессору
