стола.
– Господа! Прозвучит это несколько излишне пафосно, но после моего путешествия в Россию все, что происходит с русскими, я воспринимаю почти как личное. Трагическая смерть графа Никитина – одно из таких событий. К тому же он был вашим знакомым, а уж вы, мисс Дарья, и вы, Афанасий Николаевич, мне и вовсе друзья. И когда полезли все эти нелепые разговоры, которые задевают и вас лично… Я сегодня непростительно сумбурен для журналиста, но мне показалось, что я должен объяснить свою заинтересованность. Что она некорыстная, а…
– Милый мистер Фрейзер! У нас в этом нет ни малейшего сомнения! – этих слов маменьки вполне достало, чтобы мистер Фрейзер перестал волноваться и заговорил спокойно.
– Сам я о преступлениях никогда не писал, в этих вопросах не могу считаться знатоком, но среди моих знакомых немало криминальных репортеров. В том числе очень опытных и толковых, к мнению которых порой даже Скотленд-Ярд прислушивается. Так вот, с одним таким собратом по перу я разговаривал на взволновавшую меня тему. Спросил, что он обо всем этом думает. И первое, что он мне сказал, что пойманный воришка никак не может быть убийцей.
– Он, верно, подтвердил эти слова фактами? – поинтересовался дедушка.
– Подтвердил, – согласился с мнением дедушки господин журналист. – Вор этот давно известен полиции, но ни разу не попался. То есть он всегда был осторожен до предела. А уж о его воровском мастерстве ходят легенды. Он способен подняться по любой стене, пролезть в самое крохотное окно, но главное, движется всегда абсолютно бесшумно. Рассказывают, к примеру, как он прошел однажды через комнату прислуги, где был погашен свет, но еще не спали, а беседовали, лежа в постелях. Еще есть рассказ о том, как он трое суток прятался в шкафу, когда раньше времени вернулись хозяева и обстоятельства сложились так, что все эти трое суток кто-то да находился в комнате, оттого что заболел один из жильцов. Выбраться он боялся, так как окно сильно скрипело, но когда сиделка начинала дремать, он выходил в туалетную комнату, что-то пил и даже ел чуть-чуть.
Наш английский друг перевел дух, так как высказал все это на одном дыхании.
– Тут еще стоит добавить, – продолжил он спокойнее, – что с прочими представителями преступного мира он был связан лишь в меру необходимости. И уж ни в каких ссорах, не говоря о драках, замечен не был и вообще считается человеком чрезвычайно спокойным и мирным. Как вы полагаете, мог такой человек пойти на убийство, если ожерелье оказалось в его руках? Кстати, он говорит, что оно просто лежало на столе в футляре, и он переложил его в карман и сразу ушел тем же путем, каким проник в дом.
– Так это он так говорит, – хмыкнул дедушка.
– Хорошо. Мы вправе не доверять его словам. Но! Даже если бы ему не удалось его похитить столь просто, если бы его вспугнули, он бы скорее всего где-нибудь спрятался и дождался своего часа. За кражу ожерелья срок заключения не столь и большой. А за убийство положена смертная казнь!
– А этот репортер поделился своими сомнениями с инспектором Мортоном? – вновь задал вопрос дедушка. – Вы говорили, что к его мнению прислушиваются?
– Да, поделился. Старший инспектор при этом разговоре лишь отводил глаза и отказывался что-либо обсуждать, ссылаясь на тайну следствия. Из чего мой товарищ сделал вывод, что старший инспектор Мортон и сам все прекрасно понимает, специалист он хороший и не мог таких несоответствий не заметить. Но на него откровенно давит начальство. С их точки зрения, все ясно и понятно. И приговор суда предопределен заранее. Так к чему делать еще что-то? Это лишь затянет расследование, русские станут торопить… К чему эти неприятности?
То, что начальству не нужны неприятности да и просто осложнения или затянутость следствия, было понятно всем.
– Я ни в малейшей степени не сомневаюсь в вашей заинтересованности в поимке настоящего убийцы, – закончил мистер Фрейзер. – Возможно, у вас есть некие рычаги, чтобы изменить ситуацию. Вот я и пришел к вам.
– Увы, – сказала я. – Даже посольству ничего не удается добиться в этом отношении.
Разговор перешел на другие темы, и вскоре мистер Фрейзер стал прощаться. Я вышла его проводить, так как отчетливо понимала, что он не сказал всего. И оказалась права.
– Мисс Дарья, – сказал Джон Фрейзер уже на крыльце. – Я счел правильным не говорить этого при вашей матери, но я могу устроить вам встречу с этим несчастным воришкой. Он о многом умалчивает. К примеру, о том, кто навел его на этот дом. А то, что такой человек должен быть, даже мне кажется очевидным.
– Мне тоже, – кивнула я.
– Вдруг вам удастся узнать от него больше, чем полиции?
Эту фразу мистер Фрейзер произнес с какой-то прямо-таки детской наивностью, словно я и в самом деле великий сыщик. Я вздохнула, оттого что это было совсем не так. Но ведь и сидеть сложа руки мы с Петей не собирались, потому я и сказала о том, что не так давно сама подумала.
– Я как раз думала о том, как можно с ним встретиться, но ничего не придумала.
– А я придумал, – обрадовал меня мистер Фрейзер. – Сэр Артур… Ну его не слишком жалуют в полиции, но и там у него есть поклонники, готовые на многое. Он обещал помочь и, я уверен, сумеет с этим справиться. Так я завтра вам позвоню?
– Буду ждать с нетерпением.
25
С утра под благовидным предлогом я не пошла, как намеревалась, с маменькой и дедушкой, боялась пропустить звонок мистера Фрейзера. Прочла газеты и заскучала. Наконец раздался звонок, но это был Петя. Он, раз уж мне пришлось неотлучно сидеть на одном месте, решил проверить то, что было в наших силах проверить здесь, в этом чужом нам городе, а именно узнать, как были наняты прислуга и злополучная непонятная и таинственно исчезнувшая экономка. Нужды в том не было почти никакой, ведь полиция наверняка все это проверила. Какие бы казусы ни случались у них, но Скотленд-Ярд свое дело проделывал основательно, так что вся эта таинственность могла оказаться плодом нашего воображения. План Пети был чрезвычайно прост.
– Мы с папенькой нанимали квартиру по вашему совету, – рассказал он мне. – Скорее всего и Алексей Юрьевич воспользовался советом кого-то из соотечественников, почти всегда так и бывает. Так что ставлю пять к одному, все мы обращались в одно и то же бюро по найму квартир. Вот я туда и отправлюсь и попробую что-то узнать под благовидным предлогом.
Какой он придумал предлог, я не знала, но мне отчего-то казалось, что с его предлогом он будет разоблачен в два счета. О чем я ему и сообщила еще до его ухода. И первое, что я услышала из трубки, было радостное заявление:
– Даша, меня разоблачили! Сразу!
– Отчего же вы так довольны?
– Так я на этом и построил расчет. Пришел, стал спрашивать, как нанять квартиру с прислугой. Не вы ли нанимали прислугу для графа Никитина, который о ней очень хорошо отзывался? Ну мне сразу и сказали: «Молодой человек, если вы начитались книжек и вам любопытно влезть в эту ужасную историю, так вы так и скажите!» Пришлось смутиться и признаться. Ну а смущаться я умею очень здорово!
– Уж этого у вас не отнимешь.
– Нет, правда, у меня получилось сыграть очень искренне и по-детски наивно. Я еще сказал, что мне больше интересно узнать про домовладельца и что его-то я и подозреваю, а в газетах о нем ничего не сказано. Ко мне сразу прониклись материнскими чувствами, благо там работают по большей части взрослые барышни. Они меня чаем напоили и рассказали, что домовладелец проживает аж в Шотландии и в Лондон наведывается крайне редко, а все дела по сдаче своей недвижимости внаем поручил вести этому бюро. Так что, если я хочу проверить его алиби, мне придется съездить за тридевять земель. Слово за слово, мне назвали и имена горничной и кухарки, которых съемщик просил предоставить ему в письме. Дело это у них обычное, и они сразу же пригласили проверенных и хорошо им известных горничную и кухарку.
– Ну и что же вы умолкли? Что там не так?
– Горничная! Антон Петрович назвал нам совсем другое имя.
– Вот это новость! То экономка, теперь еще и горничная. Может, их поменяли?
– Нет. Я ненароком переспросил, мол, в газетах вроде другое имя было… Но это уже неважно. Я ведь
