О случае с фрегатом «Браилов» Вам, конечно, пишет подробно Александр Павлович, — по-моему, только надо благодарить Бога, что счастливо кончилось. Разбитие фрегата в виду порта в умеренную погоду было бы неприятное для Вашего Высокопревосходительства происшествие. Все говорят, и я того же мнения, что если бы пароход «Бессарабия» подал помощь часом прежде, то фрегат был бы цел и невредим, ибо он стал на якорь в 11–м часу и до 2 стоял на совершенной свободе, имея воды 15 дюймов, ветер был NW умеренный…
Окончу письмо благодарностью моею за корону на Анну, внимание Ваше для меня всегда было дороже внимания самого царя, ибо мне известно, на чём оно основано…»
…Из письма В.А.Корнилова М.П.Лазареву:
«21 февраля 1844 г., Севастополь.
…Насчёт топления казарм и кухонь мы с Нахимовым хлопочем сколько можем и весьма понимаем важность этого дела. Но что же мы можем сделать с инженерами, к несчастью, тут, можно сказать, всё зависит. Духовые печи в казармах пробовал сам Кузьмин с самого начала испытаний, и всё-таки ничего не вышло. Он ссылается на уголь и решительно отвергает возможность топить «антрацитом» без примеси обыкновенного каменного угля и дров; на кухне у Нахимова, где котлы, он переделал одну печь своими средствами по указанию печников артиллерийского ведомства (где Павловский), и дело пошло весьма хорошо; печей для печения хлеба не испытывали, ибо переделка их не по нашим силам, да и без указаний трудно решиться на такую работу, а указания взять негде. Г.Мейнард с самого вашего отъезда едва ли удостоил раз казарму нашу посещением. Кузьмин бывает, да только на всё отвечает, что от него ничего не зависит. До сих пор не кончены перила к сходным трапам. Недавно только закрыли мины люками, и то после того, что у меня человек чуть не ушибся до смерти, причём я подал рапорт. По записке, утверждённой Вашим Высокопревосходительством, кроме столов и цейхаузов, ничего не сделали, — да если бы Вы посмотрели, что за работа в цейхаузах и какие столы. Но мне жутко всё это исчислять, зная, как Ваше Высокопревосходительство всё горячо принимаете!..
Жаль только, что о долге ни слуху, ни духу. Неужели общество черноморских морских офицеров не заслужило от Государя такой ничтожной суммы…
Больно только одно, что, Ваше Высокопревосходительство, так надолго откладывается Ваше посещение, неужели до мая! А г. Релицкий, которого мы угощали как благодетеля, обещал нам Вас в марте. По словам Релицкого, болезнь Ваша должна скоро уничтожиться. Неужели он хвастун? С нетерпением ожидаю известий об этом из важных важнейшем для нас предмете. Благодарю покорно за деньги и обещанную кампанию, утешаюсь мыслью, что поход этот, как бы кратковременным он ни случился, не проведу без пользы службы, то есть кораблю моему…»
…Из письма В.А.Корнилова М.П.Лазареву:
«29 февраля 1844 г., Севастополь.
…Сюда дошли слухи, что есть назначение судов в Архипелаг и в Константинополь. Позвольте напомнить о докладной записке моей, поданной в прошлом году по окончании кампании, в которой я просил о назначении за границу из моего экипажа лейтенанта Волоцкого и мичмана Болговского. Если шхуна «Забияка» будет в числе, то я бы просил лейтенанта Волоцкого поместить не на шхуну, ибо на шхуне этой старшим офицером лейтенант Змеев, также очень хороший офицер, моложе Волоцкого, и, следовательно, ему будет сие обидно, тем более, что в продолжение трёх лет Манганари не мог нахвалиться Змеевым. Я надеюсь, что Ваше Высокопревосходительство не откажете мне в этой просьбе, — это единственный случай для меня вознаградить труды моих офицеров по кораблю и экипажу, за которые я сам получил награду…
Сегодня принесли мне приказ увеличить команду парохода «Бессарабия» ещё одною артелью, между тем как и другие две, составляющие команду парохода, назначены из корабельной команды, т. е. из корабельных 6 1/2 рот. Конечно, если б роты были комплектованы, то по мирному времени ослабление команды 100 человек корабля на 3/4 роты было бы не так важно, но в теперешнем состоянии экипажа, при 113 человеках (113 человек и 3/4 роты, т. е. 90 человек, составит 203 человека!), недостающих до комплекта, оно весьма будет чувствительно и особенно для боевого расписания, и поэтому позвольте просить воспретить трогать хотя первые 6 рот моего экипажа, ибо и в таком случае, как мне известно по прошлогоднему опыту, при боевом расписании придётся ограничить себя только расписанием у одних орудий и то за исключением адмиральской и капитанской кают, лазарета и кают-компании.
С душевной преданностью честь имею оставаться
В.Корнилов».
В Севастополе имелась небольшая библиотека, основанная ещё в 1822 году, но ветхость и теснота помещения, в котором она размещалась, и ограниченность книжного фонда не отвечали представлению М.П.Лазарева об учреждении, цель которого, по его словам, состоит в том, чтобы «отвратить господствующую между многими молодыми офицерами праздность… и служить источником полезных для молодых людей знаний». Сам Лазарев не мыслил своего существования без книг, посвящал чтению почти каждую свободную минуту, обладая прекрасно подобранным собранием изданий по русской и всемирной истории, военно-морской истории, философии, географии, военной и военно-морской технике и другим отраслям знаний на русском и иностранных языках.
К тому времени Лазарев решил принять решительные меры по улучшению работы библиотеки. Он добился от Главного морского штаба выделения необходимых денежных средств на постройку нового здания, но их оказалось недостаточно. Тогда Михаил Петрович обратился к офицерам Черноморского флота, предложив им принять участие в постройке библиотеки, на что черноморцы с радостью и воодушевлением откликнулись и собрали недостающую сумму.
В.А.Корнилов, в чьём становлении как Личности и профессионала лазаревские книги сыграли выдающуюся роль, будучи сам высокообразованным, просвещённым, прогрессивно мыслящим человеком, глубоко интересовавшимся почти всеми видами искусства и знакомым со многими выдающимися деятелями того времени, — не мог, как и его учитель, не принимать близко к сердцу прозябание очага культуры Черноморского флота. С горечью и раздражением он пишет М.П.Лазареву о том, что «каталог пополнен романами и именно такими книгами, которые читают женщины мещанского воспитания, беспорядок дошёл донельзя, журналы за этот год не выписаны».
Но Корнилов не был бы Корниловым, не умей он постоянно переплавлять своё недовольство и горечь в плодотворную деятельность созидания…
Он обдумывает и советуется с М.П.Лазаревым по своему проекту учреждения новой должности — секретаря-казначея, которого надлежит выбрать из числа членов комитета директоров библиотеки. По мнению Владимира Алексеевича, на попечительстве секретаря-казначея должны состоять хозяйственная часть, закупка книг, журналов, газет; денежные сбережения и расходы библиотеки, а также на него возлагается вся ответственность за организацию работы библиотеки. В обязанность же комитета директоров, ежегодно избирающегося среди офицеров Черноморского флота, вменить контроль за работой секретаря-казначея и проверку имущества и денежных расходов библиотеки.
«…Если Ваше Превосходительство благоволит мою мысль, то я предложу её официально и буду интриговать попасть в секретари-казначеи…»
24 октября 1842 года в его письме о том же: «Скоро выборы директоров, и я интригую попасть в число избранных. Тогда надеюсь уговорить сочленов своих выбрать меня секретарём-казначеем комиссии… и поставить это заведение на ногу, достойную его высокого назначения…»
