вечером.
Инспектор вздохнул:
— Я отправил туда сержанта Вели за оригиналом ее предсмертной записки.
— Предсмертной записки?! — воскликнул доктор Макклур.
— Какой предсмертной записки? — насторожился Эллери.
— У нее в руке была сжата записка. Эстер лежала под одеялом и уже успела похолодеть.
— Она написала записку? — недоверчиво пробормотал Терри. Но никто, кроме Эллери, его не услышал.
Инспектор Квин растерянно пригладил усы.
— Знаете, мисс Макклур, не могу даже выразить вам, как мне жаль. И я прекрасно понимаю, что это для вас значит.
Эва медленно повернулась к нему.
— Но видите ли, нет худа без добра. А для вас суть добра в том, что загадку убийства Карен Лейт наконец-то удалось разрешить.
Доктор Макклур вскочил со скамейки.
— Загадку убийства Карен Лейт?
— Простите, доктор. В записке, написанной ею перед самоубийством, Эстер Макклур призналась в убийстве своей сестры.
— Я этому не верю! — крикнула Эва.
Инспектор достал из кармана сложенный лист бумаги и развернул его.
— Мне продиктовали текст по телефону прошлым вечером. Хотите прочесть?
Эва схватила записку, но доктор Макклур тут же вырвал бумагу из ее дрожащих, слабых пальцев. Они прочли записку вместе, в полном молчании. Затем доктор передал ее Эллери.
Терри Ринг заглянул Эллери через плечо и тоже, с жадным интересом, прочел записку.
Несмотря на официальный бланк Главного полицейского управления и аккуратный почерк дежурного, записавшего текст под диктовку инспектора Квина, в содержании письма чувствовались глубокая усталость и душевный надлом автора.
«
Я не могу покинуть этот мир, не высказав всего, что думаю и ощущаю.
Я уже стала своим собственным судьей. И сейчас стану своим собственным палачом. Я отняла чужую жизнь и взамен отдаю свою.
Дорогая моя дочь, прости меня. Поверь мне, милая, ты всегда была источником моего тайного счастья. Это гораздо больше, чем я могла бы тебе дать. Твоя мать — чудовище, и слава богу, что у этого чудовища хватило человечности скрыть от тебя свой постыдный секрет. Благословляю тебя, моя любимая.
Дорогой Джон. Я отравила Вашу жизнь. Я знаю, что когда-то давно Вы любили меня. Теперь Вы любите мою сестру и наши судьбы снова скрещиваются. Я видела, как зарождалось Ваше чувство, и была бессильна этому противостоять. Поэтому я сделала то, что в моем абсолютно беспомощном состоянии просто обязана сделать. Если бы только Вы тогда не уехали! Если бы Вы взяли ее с собой! Ведь Вы единственный, кто мог бы спасти жизнь моей сестры. Но с Вашим отъездом исчезла ее последняя опора в нашей бессмысленной судьбе и ее последняя надежда.
Боже, будь милостив к нашим душам — сестры и моей. Прощайте, Джон. Позаботьтесь о нашей дорогой девочке. Пусть тот, кто найдет эту записку, похоронит ее вместе со мной».
Эллери почувствовал, как Терри сжал его руку.
— Идите сюда.
Они отошли в сторону.
— Послушайте, — сердито произнес Терри. — Тут что-то не так. По-моему, мы все неправильно поняли.
— Что вы хотите сказать?
— Нет, конечно, она сама написала эту записку. Но она не убивала свою сестру!
— Откуда вам это известно?
Эллери перечитал письмо.
— А я вам говорю, что знаю. Да и как она могла убить? Как бы ей удалось выбраться из спальни Карен, если она это сделала? Допустим даже, что она вернулась из Филадельфии, прикончила ее, а потом снова уехала в эту дыру в Западном квартале и приняла там яд.
— Что же, — пробормотал Эллери. — Но ведь кто-то убил Карен Лейт, а значит, сумел выйти из спальни. Почему бы и не она?
Терри пристально посмотрел на него:
— Куда это вы клоните? Ваш старик считает, что дело раскрыто. Неужели вы собираетесь сообщить ему о задвижке на двери?
Эллери ничего не ответил и в третий раз перечитал письмо. Терри продолжал холодно и настороженно смотреть на него и явно что-то прикидывал.
Затем до них донесся голос инспектора:
— О чем это вы тут шепчетесь?
— Да так, обсуждаем записку, — мгновенно откликнулся Эллери. И сунул бумагу себе в карман.
— Любопытная вещь, — задумчиво проговорил инспектор. — Целых девять лет она позволяла этой Лейт держать себя взаперти, а потом вдруг взяла и сорвалась. Отчего она так долго ждала? Мне кажется, она окончательно свихнулась.
— Так оно и бывает, — отозвался Терри. — Что-то с нею внезапно приключилось. Уж тут ничего не поделаешь, папаша.
— Знаете, — помрачнел инспектор. — Мне пришлось поломать голову над этим делом. И странностей в нем хоть отбавляй. Почему Карен Лейт послала эту японку, Кинумэ, за почтовой бумагой вниз? Она ведь и сама могла подняться наверх, в мансарду, где полным-полно писчей бумаги.
Лицо загорелого молодого человека превратилось в каменную маску. Но потом он засмеялся и беспечно ответил инспектору:
— Да бросьте вы попусту рассуждать, папаша! Тоже мне удовольствие! Какая разница! Убийца теперь нашелся. Так что давайте садитесь и пишите рапорт вашему начальству.
— Ну не знаю, не знаю, — усомнился инспектор. — Я лишь сейчас понял, что меня тревожило. Ладно, это легко проверить. Мы ее спросили.
— Папа… — начал Эллери.
Но инспектор уже направился к скамейке. Терри быстро произнес:
— Я еду.
— Куда?
— В дом Лейт. Нужно опередить инспектора и повидаться с японкой. Пустите меня.
— Ничего подобного вы не сделаете, — возразил Эллери. — Не будьте ослом, Терри. Вы можете испортить дело, невзначай выдать себя, и тогда все всплывет наружу.
— Да пустите же меня, наконец!
— Нет.
Они посмотрели друг другу в глаза.
— Что на вас обоих нашло? — стал допытываться инспектор.
Они повернулись и увидели, что старик, Эва и доктор Макклур остановились у них за спиной.
— Когда-нибудь я сверну нос вашему недотепе сынку! — холодно заявил Терри и, скорчив гримасу, снова посмотрел на Эллери: — Он мне еще указывать вздумал…
— Прекрати, — раздраженно бросил ему старик. — Как же ты мне надоел! Идем, Эллери. Макклуры тоже пойдут с нами.
— Послушайте, Эва, мой вам совет: не ходите туда, — обратился к ней Терри и преградил девушке дорогу. — А не то опять попадетесь в ловушку. Почему бы вам не отправиться домой, и…
