было семнадцать, и она могла пройти мимо трех витрин самостоятельно, но мать всегда считала, что приличные девушки не должны гулять в одиночестве.
Амелия быстро оглянулась через плечо. Солнце отражалось от стеклянной витрины магазина одежды, и было трудно разглядеть что-либо внутри.
— Думаю, она все еще в задней части, — сказала Милли. — Она собиралась примерить три платья.
Это означало, что она почти наверняка примерит восемь, но все же они не могли рассчитывать на это.
Амелия на секунду задумалась.
— Скажи ей, что Грейс очень торопилась уехать, и у меня не было времени предупредить маму об изменении планов. Скажи, что у Грейс не было выбора, что она была нужна леди Августе.
— Леди Августе, — повторила Милли, кивнув. Они все знали вдовствующую герцогиню с ее причудами.
— Мама не станет возражать, — заверила ее Амелия. — Уверена, она будет в восторге. Она постоянно пытается отправить меня в Белгрейв под любым предлогом. А теперь иди. — Она слегка подтолкнула сестру, но передумала, удержав ее за локоть. — Нет, подожди. Еще немного.
Молли посмотрела на нее с терпеливым неодобрением.
— Дай мне пару минут, чтобы увести его отсюда.
— И самой убраться отсюда, — поддела ее Милли.
Амелия сдержала порыв вытрясти из сестры всю душу.
— Ты можешь это сделать? — спросила она.
Милли надулась.
— Конечно.
— Отлично. — Амелия деловито кивнула. — Спасибо. — Она шагнула прочь, добавив: — Не следи за мной.
— О, теперь ты просишь слишком много, — возразила Милли.
Амелия смирилась. Если бы они поменялись местами, она бы никогда не пропустила такого зрелища.
— Ладно. Просто никому не говори об этом.
— Даже Элизабет?
— Никому.
Милли кивнула, и Амелия поняла, что может рассчитывать на нее. Элизабет не всегда удавалось держать свой рот на замке, но Милли — при правильной мотивации — умела молчать. И поскольку Амелия была единственным человеком, который знал, кто опрокинул чайник на коллекцию импортных сигар лорда Кроуленда (их мать терпеть не могла сигары и не стала искать виновника)…
В общем, Милли имела веские основания держать язык за зубами.
Бросив последний взгляд на сестру, Амелия перебежала на другую сторону улицы, стараясь не ступать в лужи, оставленные ночным дождем. Она приблизилась к Уиндему — все еще питая смутную надежду, что это не он, — и с некоторой опаской произнесла:
— Э-э, ваша светлость?
Он вскинул глаза, моргнул, затем склонил голову набок, поморщившись, словно пожалел об этом движении, и сказал:
— Моя невеста.
Амелия чуть не задохнулась от винных паров в его дыхании.
Быстро оправившись, она крепко схватила его за локоть.
— Что вы здесь делаете? — поинтересовалась она шепотом, озираясь по сторонам. На улице было не слишком людно, но в любой момент мог появиться кто-нибудь из знакомых. — И, святые небеса, что случилось с вашим глазом?
Под его левым глазом, от переносицы до виска, расплылся синяк поразительного фиолетового оттенка. Амелия никогда не видела ничего подобного. Это было намного хуже, чем когда она случайно ударила Элизабет битой для крикета.
Он коснулся синяка, пожал плечами и поморщился, затем снова посмотрел на нее, склонив голову набок.
— Так вы моя невеста?
— Пока еще нет, — пробормотала Амелия.
Он устремил на нее пристальный взгляд, словно усиленно размышляя над ее словами.
— А я думаю, что пока еще — да.
— Уиндем, — сказала она, пытаясь завладеть его вниманием.
— Томас, — поправил он.
Амелия чуть не рассмеялась. Воистину подходящий момент, чтобы отказаться от формальностей.
— Томас, — повторила она, главным образом, чтобы он перестал перебивать ее. — Что вы здесь делаете? — И, не дождавшись ответа, добавила: — В таком виде?
Он непонимающе уставился на нее.
— Вы пьяны, — яростно прошептала она.
— Нет, — сказал он, подумав. — Я был пьян прошлой ночью. Теперь у меня похмелье.
— Почему?
— По-вашему, нельзя напиться без причины?
— Вы…
— Конечно, у меня есть причина. Не вижу смысла посвящать вас в свои дела, но я никогда ничего не делаю без причины.
— Нужно доставить вас домой, — решила она.
— Домой. — Он кивнул, склонив голову набок с философским видом. — Теперь это интересное слово.
Пока он нес вздор, Амелия оглядела улицу в поисках чего-нибудь, что указывало бы, как он добрался сюда прошлым вечером.
— Ваша светлость…
— Томас, — поправил он с довольно игривой ухмылкой.
Амелия подняла ладонь, скорее в попытке взять себя в руки, чем призвать его к порядку.
— Как вы добрались сюда? — произнесла она, медленно и раздельно. — Где ваша карета?
Он на мгновение задумался.
— Вообще-то я не знаю.
— Милостивый Боже, — пробормотала она.
— Вы уверены? — задумчиво произнес он. — Что он милостивый?
Она издала стон.
— Вы пьяны.
Он устремил на нее долгий взгляд, а затем, когда она открыла рог, чтобы сказать ему, что им нужно срочно найти экипаж, сказал:
— Пожалуй, я действительно не совсем трезв. — Он прочистил горло и добавил: — Все еще.
— Уиндем, — сказала она своим самым суровым тоном, — наверняка вы…
— Томас.
— Томас. — Она стиснула зубы. — Наверняка вы помните, как оказались здесь.
Снова последовало тупое молчание.
— Приехал на лошади, — сообщил он наконец. Чудесно! Как раз то, что им нужно, если была еще и карета, а не верхом.
— В карете! — радостно закончил он и расхохотался над собственной шуткой.
Она недоверчиво уставилась на него. Кто этот мужчина? И где она? Карета? — процедила она сквозь зубы.
— О, вон там, — сообщил он, махнув рукой назад. Амелия повернулась в указанном направлении. «Вон там», видимо, означало улицу за углом. Впрочем, учитывая его нынешнее состояние, он мог иметь в виду
