упертые в стену руки Валентины.
— Когда? После того как ты женишься на этой Кларе Боу для бедных? — Вэл едва сдерживала рыдания. — О, Джонни, Джонни...
— Пусти меня, Вэл! Перед Эллен и Эллери... Должно быть, ты спятила! Вэл... — Возглас Джона сменился сдавленным мычанием.
Эллен и Эллери с интересом наблюдали, как блондинка крепко обняла его и стала целовать в губы.
— О боже! — задыхаясь, произнес Джон, когда ему удалось освободить рот. — Привет, Расти.
Эллен и Эллери виновато повернулись в седлах. Позади них по колени в снегу стояла Расти. Хлопнув по крупу лошадь Эллери, она вошла в конюшню.
— Ну? — осведомилась Расти голосом, который мог бы доноситься из расселины в леднике на Южном полюсе. — Что ты тут делаешь, Вэл? Разыгрываешь сцену схватки из «Тони или плыви»?
— Да-да, — подхватила Эллен. — Вэл иллюстрирует сцену...
— Заткнись, — мрачно прервала ее Валентина. — Ладно, Расти, теперь ты все знаешь.
— Что я знаю, Вэл? — ледяным тоном отозвалась Расти. — Что ты змея в траве, двуногая и двуличная сука, ворующая мужчин?
— Чертово стремя! — яростно произнесла Эллен.
Джон откашлялся:
— Слушай, Расти...
— А тебе лучше помалкивать, Джон Себастьян! — крикнула Расти. — Наверняка ты поощрял ее! Хорошо, что я узнала вовремя!
— Господи! — устало пробормотал Джон. — Хочешь верь, хочешь не верь, но меня просто взяли на абордаж. У меня есть свидетели. Разве меня не атаковали? Сестренка, Эллери, ради бога, говорите!
— Да, Расти, — кивнула Эллен.
— Действительно, — подтвердил Эллери. — Все так и было.
— Значит, тебе еще публика понадобилась? — сказала Расти. — Как же низко ты пала!
— Это я сука? — пробормотала Валентина. — Сука? — повторила она, как будто это слово ее возбуждало. — Хотела бы я знать, кто у кого украл мужчину, ты, рыжая пиратка!
— Хочешь драться? — звенящим голосом произнесла Расти.
И к ужасу Эллери, Эллен и Джона, обе девушки, сжав кулаки, бросились друг на друга. Конюшня сразу же наполнилась шарканьем ног, не подобающим для леди пыхтением, криками сквозь стиснутые зубы и топотом встревоженных лошадей.
— Стоять! — крикнула Эллен, борясь со своей кобылой.
— Новые осложнения! — рявкнул Эллери, сражаясь с мерином.
Им пришлось одновременно успокаивать лошадей и с помощью Джона разнимать рассвирепевших женщин. Расти и Валентина с плачем разбежались в разные стороны, а Джон помчался за Расти, громко отпустив словечко елизаветинского происхождения[66].
— Как будто их и без того не было достаточно, — закончил Эллери свою мысль, когда они выходили из конюшни.
Эллен тоже заплакала, и руки Эллери — в буквальном смысле слова — оказались слишком заняты, чтобы он мог продолжать думать о Расти и Джоне, Расти и Мариусе, Джоне и Валентине, а тем более о Валентине и Мариусе.
В качестве хозяйки дома дяди Эллен планировала традиционную новогоднюю вечеринку с маскарадными костюмами, шампанским, воздушными шарами, хлопушками, шутовскими колпаками, гирляндами из гофрированной бумаги и конфетти.
Но теперь она все отменила.
— Мы не можем веселиться как ни в чем не бывало, дядя Артур, — заявила она, — когда эти каникулы обернулись таким кошмаром. Это было бы фарсом.
— Хуже, — сказал Эллери. — Завтра в шесть утра все бы рухнуло с большим грохотом, чем тот, которым приветствует «сосунков» Тексас Гуинан[67].
— Согласен, — вздохнул Крейг. Эллен настояла на том, чтобы рассказать ему о потасовке в конюшне. Он слушал с покорностью человека, которого больше ничто не может удивить. — Как ты считаешь, дорогая... Господи, что же будет дальше?
— Почему бы этому... этому полисмену не позволить нам разъехаться? — воскликнула Эллен.
В последний день года произошла еще одна неприятность. Лейтенант Луриа без предупреждения явился перед ленчем явно с единственной целью напомнить всем о домашнем аресте. По мрачному виду лейтенанта Эллери догадался об отсутствии прогресса в установлении личности покойника. У Луриа вышли крупный разговор с Пейном, который обнаруживал все большую строптивость, а также истеричная сцена с Вэл Уоррен, для которой каникулы превратились в тяжкое испытание. После ухода лейтенанта все оставалось по-прежнему, если не хуже.
Словно из духа противоречия, Валентина спустилась к обеду в полном боевом облачении — длинном вечернем платье из шифона цвета зеленого яблока с несколькими ярусами оборок и бархатном жакете, который она тут же вручила угрюмому Джону. На ее левой руке была белая глянцевая перчатка с шестнадцатью пуговицами, а другую перчатку она держала в правой руке вместе с французской вечерней сумочкой из зеленого шелка, расшитой кораллами и жемчугом. На ногах у нее были зеленые туфли-лодочки на трехдюймовых каблуках-шпильках, благодаря которым она возвышалась над Расти, как сказочная королева.
Расти была в бешенстве. Она также проигнорировала измененную Эллен повестку дня и спустилась в полных доспехах. На ней был вечерний ансамбль из гладкого крепа с жакетом до колен, отороченным по рукавам белым рысьим мехом. Длинный неровный подол юбки создавал театральный эффект. Единственной бедой было то, что наряд Расти, по какому-то дьявольскому совпадению, также имел цвет зеленого яблока.
За обедом Вэл и Расти сидели напротив друг друга, сердито сверкая глазами. Эллен в простом платье от Пуаре из красно-желтой шерсти с огуречным рисунком выглядела откровенно жалко.
Послеобеденная интерлюдия проходила еще мрачнее. Лейтенант Луриа предоставил сержанту Дивоу свободный вечер для празднования Нового года, а его сменщик, тощий крутой полисмен с выпученными глазами и плоским носом, бесшумно появлялся каждые пятнадцать минут, словно ожидая застигнуть их в момент изготовления бомбы. При виде его миссис Браун каждый раз громко икала.
Старшие мужчины пытались поддержать разговор, обсуждая «Прощай, оружие!» Хемингуэя, роман Джулии Питеркин «Алая сестра Мэри», удостоенный Пулицеровской премии, «Специалиста» Чика Сейла, затруднения Примо де Риверы в Испании, биржевые сводки профессора Бэбсона, музыкальный инструмент «терменвокс» профессора Льва Термена, сенатскую комиссию по расследованию сахарного лобби и слухи о сенсационных открытиях, модернистское направление в искусстве, возглавляемое Пикассо, Модильяни, Архипенко, Утрилло, Сутиным, который брал пейзаж «и бросал его на холст, словно на пыльную тряпку, но эта тряпка внезапно вспыхивала», как процитировал Дэн Фримен, недавно разработанный и разрекламированный этиловый бензин, полеты через море аэропланов компании «Пан-Америкэн» в Вест- Индию, утверждение сэра Джеймса Джинса во «Вселенной вокруг нас», что «Бог — математик, и вселенная не создавалась для человеческих существ», растущее могущество Голландца Шульца, новые калькуляторы IBM, подвиги игрока в гольф Бобби Джоунса и теннисистки Хелен Уиллс, болезнь короля Георга V. Но каждая тема иссякала из-за отсутствия вдохновения, а следующая затрагивалась лишь для того, чтобы нарушить гробовое молчание.
— Интересно, кто найдет сегодняшний подарок, — произнес вдруг Эллери, но никто не отозвался.
В полночь все машинально провозгласили тост за Новый год, обменялись традиционными поцелуями и рукопожатиями — Расти и Валентина коснулись друг друга щеками в знак холодного перемирия — и с глубоким облегчением сели слушать первую программу Дабл-ю-джей-зед «Догоняя время через континент», в которой, как сообщил ведущий, каждые пять минут до и после каждого часа слушателям представят музыкальную встречу Нового года в Нью-Йорке, Чикаго, Денвере и Сан-Франциско соответственно. Но даже
