промолчал.
— Лучше я съезжу туда сам, — решил Ньюби. — А пока, Барл, присматривай за этим местом и передай приказ другим.
На следующий день шеф написал инспектору Квину:
— Она хочет меня видеть, — сказал по телефону Эл Марш. — Естественно, я не собираюсь встречаться с ней один. Не могли бы вы присутствовать, инспектор Квин?
— Одну минуту, — отозвался инспектор. — Эллери, Одри Уэстон звонила Маршу с просьбой о встрече. Она говорит, что должна сообщить ему нечто важное по поводу завещания Бенедикта. Хочешь принять участие?
— Теллула появляется вновь! — воскликнул Эллери. — Конечно хочу.
— Эллери тоже придет, — сказал инспектор в телефонную трубку. — Собираетесь пригласить кого- нибудь еще, мистер Марш?
— Лесли Карпентер. Если это связано с завещанием, значит, касается и ее.
— Когда состоится встреча?
— В среду в половине третьего у меня в офисе.
— Завтра?
— Да.
— Мы придем. — Инспектор положил трубку. — Интересно, что блондинка достанет из рукава?
— Я рад, что хоть кто-то что-то достанет, — сказал Эллери. — Дело движется в высшей степени неудовлетворительно.
Офис Марша находился неподалеку от Парк-роу в старинном квартале, от которого пахло древними поместьями и гусиными перьями.
Во время своего первоначального визита Эллери почти всерьез ожидал увидеть в коридорах старых джентльменов в длинных двубортных сюртуках, а в самом офисе клерков с бакенбардами, в кожаных нарукавниках и с зелеными козырьками над глазами, сидящих на высоких табуретах. Вместо этого он обнаружил прытких молодых людей в сверкающем нержавеющей сталью интерьере, работающих при ультрасовременном скрытом освещении. Разумеется, мисс Смит была на месте.
— Они ждут вас в кабинете мистера Марша, мистер Квин, — сказала она, неодобрительно посапывая носом.
— Как им удалось добраться сюда вовремя? — осведомился Эллери, косвенно ссылаясь на транспортные пробки Манхэттена. — На «Боинге-52»?
Проводив его в личный кабинет Эла Марша, мисс Смит села в углу, закинула ногу на ногу и раскрыла блокнот.
Среди собравшихся Эллери обнаружил одного незнакомца — мужчину лет сорока пяти с острым как нож взглядом и лицом цвета жареной говядины, в облачении завсегдатая клуба «Плейбой». При виде Эллери незнакомец устремил обвиняющий взгляд на свои часы, и Эллери понял, что он присутствует здесь в интересах Одри Уэстон, рядом с которой стоял в данный момент.
— Думаю, ты не знаешь только этого джентльмена, Эллери, — сказал Марш. — Эллери Квин — Сэнфорд Эффинг, представляющий мисс Уэстон.
Эллери собирался протянуть руку, когда адвокат Одри произнес staccato:[51]
— Может быть, мы перейдем к делу?
Марш указал Эллери на стул, сел сам и зажег одну из своих ментоловых сигарет.
— Хорошо, мистер Эффинг. Предоставляю это вам.
Эллери навострил уши, улыбнувшись маленькой Лесли Карпентер и кивнув отцу.
— В рассказе мисс Уэстон о завещании Джона Бенедикта, — начал адвокат, — фигурировала довольно странная формулировка важнейшего пункта. Я бы хотел, мистер Марш, чтобы вы в точности процитировали мне пункт, касающийся этой Лоры.
Марш открыл верхний ящик стального стола, достал ксерокопию рукописного завещания Бенедикта и передал ее Эффингу.
— Ваши воспоминания были точными, мисс Уэстон, — с удовлетворением произнес Эффинг. — Бенедикт оставил основную часть состояния «Лоре и детям». Мистер Марш, что, по-вашему, означают слова «и детям»?
— Детям от Лоры, — ответил Марш.
— Но в завещании этого не сказано, верно?
— Что вы имеете в виду? — насторожился Марш.
— То, что, если бы Бенедикт подразумевал детей от Лоры, он так бы и написал.
— Но это чепуха, — запротестовал Марш. — Каких еще детей мог иметь в виду Джонни, кроме тех, которые должны были появиться в результате ожидаемого брака с этой Лорой?
— Тех детей, — ответил Эффинг, демонстрируя большие блестящие зубы, — которых Бенедикт мог иметь от любой женщины.
— Мы не знаем о таких детях, — твердо заявил Марш, но на его лице отразилось сомнение.
— Через три секунды вы узнаете об одном из них, мистер Марш. Мисс Уэстон, сообщите этим людям то, что сообщили мне.
— У меня есть ребенок, — впервые заговорила блондинка. Ее актерский голос слегка дрожал. — Ребенок Джонни. — Она сжала кулаки и воинственно вскинула голову; ее бесцветные глаза сверкнули, как медузы, внезапно освещенные солнцем. — Не смотри на меня, Эл, как на космического монстра! Это правда.
— Эффинг может тебе подтвердить, что твое ничем не подкрепленное заявление для меня, как для адвоката, не значит ровным счетом ничего, — резко сказал Марш. — Суд по делам о наследстве потребует неопровержимых доказательств в столь важном вопросе. И даже если сможешь это доказать, то, учитывая остальную часть этого пункта завещания, я не уверен, что суд согласится с твоей интерпретацией его. Со своей стороны могу заявить, не только как адвокат Джонни, но и как его близкий друг, что он никогда даже не намекал мне, что у него есть от тебя ребенок.
— Джонни об этом не знал, — объяснила Одри. — Он так и умер, ни о чем не догадываясь. Кроме того, Дейви родился после нашего развода.
— Джонни не заметил, что ты беременна?
— Мы разошлись, прежде чем это стало заметным.
— И ты никогда не сообщала ему, что носишь его ребенка?
— Дейви был зачат, когда мы с Джонни были близки последний раз, — сказала Одри. — Вскоре мы расстались, и Джонни развелся со мной. У меня есть гордость, Эл, и… я хотела отомстить. Я была чертовски зла на Джонни за то, как он со мной обошелся, выбросив из своей жизни, как пару старых туфель! Я хотела сообщить ему позже — когда он уже не будет самодовольным жеребцом, — что все эти годы у него был сын, о котором он ничего не знал…
— Поистине, мистер Конгрив, на небесах сильнее гнева нет и так далее, [52] — пробормотал Эллери, но никто его не слышал.
— Теперь, когда отец мертв, — спокойно заговорил Эффинг, — ситуация в корне изменилась. Почему сыну должно быть отказано в том, что полагается ему по праву рождения? Не стану вдаваться в юридическую рутину, Марш. Вы знаете, как суд по делам о наследстве относится к правам детей. Он защищает их, как тигрица детенышей. Я бы сказал, что у мисс Карпентер есть причины для беспокойства.
