Пока он падал, убийца вытащил нож, а другой рукой забрал конверт.
Нож почти беззвучно упал на мертвое тело.
Убийца мужа Марши стянул резиновые перчатки, отбросил их прочь вместе с конвертом и быстро зашагал на север к противоположному выходу. Постороннему глазу он показался бы очередным отчаянным ньюйоркцем, игнорирующим статистику преступлений, совершаемых в Центральном парке в ночное время.
— Эллери? Я здесь.
Эллери прошел сквозь оцепление, мигая при свете прожекторов, туда, где его отец разговаривал с патрульным. Тот отсалютовал и отошел к группе экспертов и других полицейских, стоящих вокруг тела.
— Труп обнаружил парковый патрульный, — сообщил инспектор. — Долго же ты добирался.
— В четыре часа утра энергия не бьет из меня ключом, — ответил Эллери. — Что-нибудь еще нашли?
— Пока нет. — Инспектор разразился потоком проклятий, словно ожидал сына, чтобы излить душу. — Кое-кому за это достанется! Я ведь приказал не выпускать Берни Фокса из виду!
— Как и когда ему удалось ускользнуть от слежки?
— Кто может знать когда, если мы не знаем как? Вероятно, по крыше соседнего здания. Вели поместил людей впереди и позади дома, а крышу оставил без присмотра. Я с него шкуру спущу!
— Разве не ты постоянно жалуешься на нехватку людей в твоем управлении? — сказал Эллери. — Вели слишком опытен, чтобы так оплошать. Значит, ему просто было некого ставить на крышу.
Инспектор что-то буркнул в усы. Он знал, что его сын прав — вся беда в нехватке персонала. Впрочем, ему очень хотелось добавить, что во всем виноват сам Эллери — прежде всего в том, что затащил его в Райтсвилл.
— Что-что? — Задумавшись, старик не расслышал слов сына.
— Я сказал, — повторил Эллери, — что это может быть совпадением.
— Опять?
— Фокс якшался с плохими парнями с юности. Кто знает, сколько врагов он себе нажил? Держу пари, ты найдешь их в каждом закоулке. Возможно, папа, его убийство не имеет отношения к делу Бенедикта.
— Может быть.
— Но ты этому не веришь?
— Не верю. И ты тоже.
Возле освещенного участка началась какая-то суета. Внезапно в свете прожекторов появилась массивная фигура сержанта Вели, держащего правой рукой левый локоть Марши Кемп. Благодаря внушительным габаритам рыжеволосой женщины сержант казался человеком обычного размера.
Инспектор поспешил к ним; следом поплелся толком не проснувшийся Эллери.
— Сержант Вели сообщил вам, что произошло, миссис Фокс? — спросил старик.
— Только то, что Берни мертв. — Марша казалась скорее ушедшей в себя, чем убитой горем. Возможно, это было результатом шока, но Эллери так не думал. На ней были голубая рубашка, просторные слаксы и короткая кожаная куртка, накинутая на плечи. На щеках виднелись следы крема, а голова была обмотана полотенцем на манер тюрбана. Она старалась не смотреть на группу полицейских. — Как это случилось, инспектор Квин?
— Его ударили ножом.
— Ударили ножом? — Женщина быстро заморгала. — Вы хотите сказать, убили?
— Будь он японцем, это могло быть харакири, — сердито отозвался инспектор. — Да, миссис Фокс, пырнули ножом, который убийце хватило наглости бросить на тело, — он настолько обычный, что отследить по нему владельца невозможно. Вы намерены опознать вашего мужа?
— Да. — Таким тоном Марша могла бы произнести: «Конечно, что за глупый вопрос?»
Они подошли к группе детективов из отдела убийств участка Северного Манхэттена, к которому относился Центральный парк. Полицейские расступились, и вдова устремила взгляд на покойного супруга, как показалось Эллери и его отцу, без колебания, страха, отвращения или каких-либо иных эмоций. Возможно, причина заключалась в свойственной ей сдержанности или в том, что жертва не выглядела пугающе. Врач-судмедэксперт прикрыл все, кроме головы, и закрыл глаза и рот убитого после того, как фотограф сделал снимки.
— Да, это Берни, — сказала Марша. Посмотрев на труп полминуты почти с любопытством, она наконец отвернулась. — Теперь я могу идти, инспектор Квин?
— Вы не могли бы ответить на пару вопросов, миссис Фокс? — вежливо осведомился старик.
Женщина молча пожала плечами.
— Когда вы видели вашего мужа последний раз?
— Мы пообедали дома около половины восьмого или восьми. Я неважно себя чувствовала, поэтому сразу легла спать.
— Вот как? И вы не вызывали врача?
— Это было не такого рода недомогание, инспектор. Со мной такое регулярно раз в месяц.
— И больше вы его не видели?
— Нет. Я приняла таблетку и сразу заснула.
— Значит, вы не знаете, когда он ушел?
— Нет. Вы уже задали пару вопросов, инспектор, а у меня колики.
— Еще одна пара, и вы свободны. Берни говорил вам вчера вечером, что собирается с кем-то встретиться или куда-то пойти?
— Нет.
— У него были какие-нибудь неприятности?
— Не знаю. Берни не говорил о своих делах.
— Даже с вами?
— Со мной особенно. Как-то он сказал мне: «Чем меньше ты будешь знать, тем тебе будет спокойнее».
— Кто мог хотеть убить его, Марша? — заговорил Эллери.
Она вздрогнула, вероятно забыв или вовсе не зная о его присутствии.
— Не могу никого припомнить.
— Он мог не уплатить проигрыш? — предположил инспектор. — Или не поладить с кем-то из компаньонов по игре?
Марша покачала головой:
— Право, не знаю.
— И у вас нет никаких предположений, почему его убили?
— Абсолютно никаких.
— О'кей, миссис Фокс. Вели, отведи ее домой… нет, подожди минуту. — Инспектор отвел в сторону молодого ассистента доктора Праути. Эллери подошел к ним. — Каков вердикт, док?
— На основании предварительного обследования я определяю время смерти как два часа ночи плюс-минус полчаса.
— Есть причины предполагать, что смерть вызвана не ударом ножа?
— Разве вы не видели его живот? — отозвался молодой врач. — Хотя, конечно, полностью мы будем уверены после вскрытия.
— И больше ничего?
— Абсолютно. А у вас?
— Пока то же самое. Если хотите знать мое мнение, док, мы не найдем и сломанного стебелька. Убийца, которому хватило хладнокровия оставить нож на теле, не станет терять портсигар с монограммой.
— Мы можем идти, инспектор? — спросил сержант Вели.
Старик кивнул, и Вели увел вдову. Врач тоже удалился.
— Она лгала не моргнув глазом, — сказал Эллери.
— В тебе говорит мужская интуиция? — осведомился инспектор.
