— Да, мистер Квин. Но футляр был закрыт, когда вор взламывал ящик.
— Тогда откуда он так хорошо знал, что именно нужно красть?
Фридрих Ульм осторожно притронулся к щеке.
— Марки в этом ящике не предназначались для продажи — это сливки нашей коллекции; самая дешевая из них стоит несколько сотен долларов. Но когда здесь были трое коллекционеров, мы, естественно, заговорили о редких марках, и я открыл ящик, чтобы показать им наши наиболее ценные экземпляры. Таким образом вор увидел «однопенсовую черную». Он был коллекционером, мистер Квин, иначе никогда бы не выбрал для похищения именно эту марку. С ней связана любопытная история.
— Господи! — воскликнул Эллери. — Неужели такие вещицы имеют историю?
Хеффли, агент страховой компании, искренне рассмеялся:
— Еще какие! Господа Фридрих и Альберт Ульмы хорошо известны среди филателистов как обладатели двух одинаковых наиболее уникальных марок из всех, когда-либо выпущенных. «Однопенсовая черная», как ее именуют коллекционеры, — это британская марка, впервые выпущенная в 1840 году; их существует очень много, и даже негашеный экземпляр стоит всего семнадцать с половиной долларов. Но каждая из двух марок, находившихся в распоряжении этих джентльменов, стоит тридцать тысяч долларов, мистер Квин, что и делает кражу такой серьезной. Моя компания на этом сильно пострадает, так как обе марки застрахованы на их полную стоимость.
— Тридцать тысяч долларов! — простонал Эллери. — Такая куча денег за кусочек грязной бумаги! Что в нем ценного?
Альберт Ульм нервно надвинул на глаза зеленый козырек.
— На обеих марках инициалы королевы Виктории — вот что! Сэр Роуленд Хилл, создавший и основавший стандартную почтовую систему в Англии в 1839 году, осуществил выпуск «однопенсовой черной». Ее величество была так обрадована — Англия, как и другие страны, имела немало трудностей с выработкой удобной почтовой системы, — что поставила автограф на двух первых марках выпуска и подарила их художнику — не помню его имени. Автограф королевы придал им колоссальную ценность. Моему брату и мне удалось заполучить обе марки.
— А где же вторая? Я бы хотел взглянуть на марку, которая стоит целое состояние.
Братья ринулись к большому сейфу в углу офиса. Когда они вернулись, Альберт держал в руке кожаный футляр с таким видом, будто в нем находился слиток золота, а Фридрих с беспокойством поддерживал его за локоть, словно исполняя роль вооруженной охраны сокровища. Эллери повертел в пальцах прямоугольную черную марку среднего размера, без зубцов и с выгравированным посредине профилем королевы Виктории. На более светлом участке лица виднелись написанные выцветшими черными чернилами два крошечных инициала «V.R.».[22]
— Обе марки абсолютно одинаковые, — сказал Фридрих Ульм. — Вплоть до инициалов.
— Очень интересно, — промолвил Эллери, возвращая футляр.
Братья поспешили назад, спрятали футляр в недрах сейфа и с величайшей осторожностью заперли дверцу.
— Вы, конечно, закрыли ящик после того, как ваши визитеры посмотрели марки внутри?
— Да, — ответил Фридрих Ульм. — Я лично закрыл футляр с «однопенсовой черной» и спрятал ящик.
— А вы сами отпечатали три приглашения? Я не заметил у вас машинистки.
— Для нашей корреспонденции мы привлекаем стенографистку в комнате номер 1102, мистер Квин.
Эллери поблагодарил торговцев, кивнул страховому агенту, ткнул под ребра сержанта Вели и вместе с ним вышел из офиса. В комнате номер 1102 они обнаружили молодую женщину с резкими чертами лица. Сержант показал значок, и вскоре Эллери прочитал копии трех приглашений Ульма. Он записал имена и адреса, после чего двое мужчин удалились.
Первым они посетили коллекционера по имени Джон Хинчмен. Это был коренастый старик с седыми волосами и пытливым взглядом. Держался он необщительно. Да, он присутствовал в офисе Ульма два дня назад. Да, он знает Питерса. Нет, он никогда прежде не встречал Бенинсона. «Однопенсовая черная»? Каждому коллекционеру известно о двух одинаковых ценных марках, принадлежащих братьям Ульм, — эти кусочки бумаги с инициалами королевы знамениты среди филателистов. Кража? Он, Хинчмен, ничего не знает о Бенинсоне или человеке, выдававшем себя за него. Он ушел раньше вора. Ему наплевать, кто украл марку, — пусть только его оставят в покое.
Сержант Вели начал проявлять грозные признаки враждебности, но Эллери, усмехнувшись, взял его за руку и вывел из дома Хинчмена. Они продолжили путь на метро.
Дж. С. Питерс оказался человеком средних лет, высоким, худым и желтым, как китайский сургуч. Он выглядел жаждущим принести пользу. Да, он и Хинчмен ушли из офиса Ульма вместе, раньше третьего посетителя. Этого человека он никогда раньше не видел и ни разу не слышал о Бенинсоне от других коллекционеров. Да, он все знал об «однопенсовых черных», даже пытался два года назад купить одну из них у Ульма, но тот отказался ее продавать.
— Филателия, — заметил Эллери сержанту Вели, чье лицо болезненно дернулось при этом слове, — довольно странное хобби. Она словно поражает свои жертвы какой-то манией. Не сомневаюсь, что коллекционеры могут поубивать друг друга из-за ценной марки.
Сержант только поморщился.
Они нашли Эйвери Бенинсона в старом кирпичном доме у реки — он оказался вежливым и радушным хозяином.
— Нет, я никогда не видел этого приглашения, — сказал Бенинсон. — Понимаете, я нанял человека, назвавшегося Уильямом Плэнком, чтобы он занимался моей коллекцией и объемистой почтой, которую получают все коллекционеры. В марках этот субъект разбирался. Две недели он был для меня просто неоценимым помощником. Должно быть, Плэнк перехватил приглашение Ульмов, увидел возможность проникнуть к ним в офис и отправился туда, представившись Эйвери Бенинсоном… — Филателист пожал плечами. — Для нечистоплотного типа это не составляло труда.
— Конечно, после кражи вы ничего о нем не слышали?
— Естественно. Он получил, что хотел, и сбежал.
— Какую именно работу он выполнял для вас, мистер Бенинсон?
— Обычную работу помощника филателиста — сортировал, каталогизировал и распределял по альбомам марки, отвечал на письма. Две недели он прожил со мной здесь. — Бенинсон усмехнулся. — Я ведь холостяк — живу один в этой большой лачуге. Меня радовала любая компания, хотя этот человек был со странностями.
— Со странностями?
— Ну, Плэнк был очень нелюдимым. Личных вещей у него было крайне мало, да и они исчезли два дня назад. Когда ко мне приходили друзья или коллекционеры, он всегда отправлялся к себе в комнату, как будто не хотел бывать на людях.
— Значит, кроме вас, его некому описать?
— К сожалению, да. Плэнк был высоким пожилым человеком. Его можно было всюду узнать по большим черным усам и темным очкам.
Эллери откинулся на спинку стула.
— Меня очень интересуют его привычки, мистер Бенинсон. Индивидуальные черты характера часто являются эффективными средствами, помогающими арестовать преступника, что может подтвердить достойный сержант. Пожалуйста, подумайте хорошенько. Были у этого человека какие-нибудь особенности в поведении?
Бенинсон поджал губы в сосредоточенном раздумье. Внезапно его лицо прояснилось.
— Да! Он нюхал табак!
Эллери и сержант Вели переглянулись.
— Интересно, — с улыбкой заметил Эллери. — Мой отец, инспектор Квин, также этим грешит, и я обладаю сомнительной привилегией с детства лицезреть эту процедуру. Плэнк нюхал табак постоянно?
— Я бы так не сказал, мистер Квин, — нахмурившись, ответил Бенинсон. — Фактически за две недели
