— Шутка? Боюсь, я не понял, в чем ее суть. Что смешного в том, чтобы держаться начеку?
— Я сделал это специально, чтобы удостовериться, что вы примете мое приглашение. Честно говоря, — торопливо продолжал Керк, разразившись дребезжащим смехом, — я затащил вас сюда ради одной конкретной и корыстной цели. Мне хотелось, чтобы вы встретились с моим партнером, Феликсом Берном. Но я боялся, что вы откажетесь, если я попрошу вас об этом прямо…
Эллери рассмеялся:
— Так вот в чем дело. Профессиональный подход, верно?
Керк обрадованно улыбнулся:
— Да, да, вот именно. Обычно мы не печатаем такие произведения, как у вас, но…
— Держу пари, это слишком мягко сказано, — усмехнулся Эллери. — Керк, я поражен. Переманивать автора, Боже милостивый! Я думал, что у издателей есть какое-то понятие об этике. Неужели вы действительно хотите напечатать детективную историю?
— Что-то вроде этого. Знаете ли, дела в издательском бизнесе идут не слишком блестяще. А детективы всегда обеспечивают приличные продажи…
— Не верьте всему, что говорят, — грустно возразил Эллери. — Так-так. Должен признаться, вы меня сразили. Великий «Мандарин пресс»! А что скажут Гарри Хэнсен и Левис Гэннетт? И Алек? По-вашему, ему придется по вкусу какое-нибудь старое доброе убийство с кучей греков и простой англосаксонской речью? Боже, боже… Не думаю, что моему нынешнему издателю понравится эта идея.
— Просто мелькнула такая мысль, — пробормотал Керк.
— О, понимаю, — ответил Эллери.
Гленн Макгауэн бросал на Керка странно обеспокоенные взгляды. Керк, похоже, заметил внимание Макгауэна и закрыл глаза.
— Интересно, — пробурчал он через некоторое время, — где сейчас Феликс?
— Берн? Боже милосердный! Я совсем о нем забыл. — И потом, без всякого предупреждения, Эллери наклонился вперед и сжал колено Керка. Нога молодого человека резко дернулась, он испуганно открыл глаза и уставился на Эллери налитым кровью взглядом. — Керк, — мягко попросил Эллери, — позвольте мне прочитать записку, которую Макгауэн оставил вам через Осборна.
— Нет, — ответил Керк.
— Керк, дайте мне эту записку!
— Нет. Вы не имеете права требовать таких вещей. Это… это личное дело. Макгауэн — жених моей сестры. Он практически член нашей семьи. Я не могу разглашать…
— Вам не кажется, что вы или намеренно все запутываете, — по-прежнему мягко заметил Эллери, — или просто хотите намекнуть, что записка относилась не к вам лично, а касалась другого человека, связанного с вами обоими? Например, вашей сестры Марселлы?
Керк застонал.
— Ради бога, нет! Я вовсе не это имел в виду. Я не хотел вам лгать. И я вам не лгу. Но я все равно не стану ничего говорить, Квин. Не могу. Мне…
Дверь в столовую открылась, и в гостиную вошла Марселла в сопровождении бледного Хаббла, который катил перед собой столик на колесиках. На столике стоял поднос с подернутым ледком бокалами. Керк буркнул извинение и вскочил с места.
— Дайте мне два, — выдавил он из себя.
Хаббл начал раздавать напитки дамам.
— Это первая разумная вещь, которую ты сказал за весь вечер, сынок! — воскликнул доктор Керк, быстро подкатив на кресле к передвижному бару. — Хаббл, дайте и мне этого отвратительного пойла.
— Отец, — забеспокоилась Марселла, поспешно двинувшись к нему. — Доктор Анджини говорил…
— К черту доктора Анджини!
Коктейли немного взбодрили общество. Старый доктор, у которого от спиртного зарделись щеки, преисполнился какого-то циничного веселья. Он откровенно приставал к мисс Левис, и она смеялась низким хриплым голосом. Эллери, поглядывая на всех поверх бокала, уловил выражение брезгливости на лице Марселлы; даже Макгауэн нахмурил брови. Один Керк ничего не замечал; он не смотрел по сторонам и допивал, не переводя дыхания, уже четвертый бокал. Похоже, он совсем забыл, что на нем все еще была его уличная одежда — неброский твид, складки которого уныло обвисли, словно от стыда перед черно-белой аккуратностью трех других мужчин.
Хаббл удалился.
Потом отворилась другая дверь, и стройная фигура инспектора Квина появилась позади какого-то темного плечистого мужчины в вечернем костюме заграничного пошива. У незнакомца были злые черные глаза и тонкий рот, твердо сжатый под мышиной полосой усов.
— Простите, — произнес инспектор, с любопытством посмотрев на пьющую компанию. — Это мистер Феликс Берн, не так ли?
Мужчина раздраженно ответил:
— Я же вам уже сказал! Керк! Объясни этому идиоту, кто я такой.
Проницательные глаза инспектора переметнулись от Керка к Эллери, уловили что-то неодобрительное во взгляде сына и мигнули; в следующий момент он исчез так же внезапно, как появился, оставив Берна на пороге с возмущенно открытым ртом.
— Добро пожаловать домой, Феликс, — устало проговорил Керк. — Мисс Темпл, позвольте представить…
— Ужин готов, — объявил тусклый британский голос, и все обернулись, чтобы посмотреть на Хаббла, который с чопорным видом стоял у двери в столовую.
Глава 6
УЖИН НА ВОСЕМЬ ПЕРСОН
Эллери поместили за большим овальным столом между Керком с левой стороны и мисс Темпл — с правой. Напротив него сидел Берн, хмуривший брови на умном и интеллигентном лице. Марселла и Макгауэн оказались соседями, так же как мисс Левис и доктор Керк, восседавший во главе стола. Костлявый торс старого джентльмена, водруженный на стул мисс Диверси, которая потом исчезла, наклонялся к своей соседке с игривой галантностью древнего кавалера. Даже его ледяные глаза заметно потеплели; в них сверкала необычная энергия и юношеский задор.
Эта женщина, решил про себя Эллери, представляет собой загадку. Она смеялась хриплым смехом, показывая ослепительно белые зубы; она выслушивала комплименты и остроты с невозмутимым видом, говорившем о большой практике… и все-таки было что-то бесконечно грустное в выражении ее лица и в вечно настороженном блеске ее глаз. Почему она здесь? Эллери знал, что она почти постоянно живет в этом отеле; и появилась в нем ниоткуда два месяца назад. Из разговоров он сделал вывод, что до ее появления в «Чэнселоре» Керк ее не знал; что касается Берна, то, похоже, сегодня он видел ее в первый раз. В том, что она была не из Нью-Йорка, Эллери не сомневался: в ней чувствовался какой-то континентальный дух, и она без конца говорила о Каннах, Вене и Антибском мысе, о Блю-Гротто и Фьезоле.
Он делал выводы, поглядывая на ее эмалевое лицо и на фигуру Керка. У молодого издателя был подавленный и тревожный вид. Он почти не отводил взгляда от своего отца.
А слева от Эллери аккуратно ела маленькая мисс Темпл, и длинные черные ресницы скрывали ее глаза.
Долгое время никто не вспоминал об убийстве. Большую часть ужина за столом почти не разговаривали.
Перед самым ужином Феликс Берн принес свои краткие извинения. Он сообщил, что его «задержали» и что ему «очень жаль». Дело в том, что он сошел на берег только сегодня утром и весь день занимался своими «личными делами». С мисс Темпл он обращался не тепло и не холодно: она была открытием
