— Конечно, я не хочу, чтобы ты огорчилась, но про губы я упомянул не по этой причине. В следующий раз, если Фиона Беннет скажет, что у тебя толстые губы, ты ей возрази. Она ошибается: у тебя пухлые губы.
— А какая разница? — Миранда серьезно смотрела на Тернера.
— Толстые губы непривлекательны, а пухлые — просто прелестны, — заметил Тернер.
Объяснение, кажется, убедило Миранду, потому что она, поразмыслив, заметила:
— Понятно. А у самой Фионы тонкие губы. Лично мне это не нравится.
— И ты абсолютно права, — с жаром заверил ее Тернер.
Ему на самом деле нравилась забавная девочка, и он хотел ее ободрить.
— Почему?
Тернер мысленно принес извинения всем правилам этикета и приличия, прежде чем ответил:
— Пухлые губы гораздо приятнее целовать.
Миранда охнула и покраснела, потом улыбнулась.
— А я и не знала.
Тернер остался доволен собой.
— Сказать, о чем я думаю. Миранда Чивер?
— О чем?
— О том, что тебе просто надо подрасти.
Он не успел это произнести, как пожалел о своих словах. Она теперь наверняка спросит, что он имеет в виду, а что он ей ответит?
Но не по годам развитая девочка лишь склонила голову набок, обдумывая его слова.
— Полагаю, вы правы, — печально вздохнула она. — Вы только посмотрите на мои ноги.
Тернер кашлянул, чтобы подавить смех.
— Вижу. И что же?
— Ну, они слишком длинные. Мама говорит, что они у меня начинаются от плеч.
— А мне кажется, что твои ноги, как им и положено, начинаются от талии.
Миранда засмеялась:
— Я выразилась метафорически.
Тернер недоуменно заморгал. Ну и ну! Каков словарный запас у десятилетнего ребенка!
— Я имела в виду, — продолжала Миранда, — что мои ноги по сравнению со всей фигурой слишком большого размера. Думаю, что поэтому я никак не могу научиться танцевать. И постоянно наступаю на ноги Оливии.
— Бедная сестренка!
— Мы вместе учимся, — пояснила Миранда. — Я думаю, что если бы остальные части моей фигуры соответствовали ногам, я не была бы такой неловкой. Да, вы правы — я должна подрасти.
— Прекрасно, — сказал Тернер, радуясь тому, что выразился удачно. — А мы уже приехали.
Миранда подняла голову и посмотрела на серые каменные стены своего дома. Он стоял на берегу одной из многочисленных речек, соединяющих озера. Чтобы попасть туда, надо было перейти по мощенному булыжником мостику.
— Большое спасибо за то, что проводили меня домой, Тернер. Обещаю никогда не называть вас Найджелом.
— А ты обещаешь ущипнуть Оливию, если она назовет меня таким именем?
Миранда кивнула, весело взвизгнула и зажала рот рукой.
Тернер спешился, повернулся к девочке и помог ей сойти с лошади.
— Ты знаешь, что тебе следует сделать, Миранда? — вдруг сказал он.
— Теряюсь в догадках.
— Я думаю, что ты должна вести дневник.
Девочка удивленно на него посмотрела:
— Зачем? Кто захочет его читать?
— Никто, глупышка. Ты будешь вести его для себя. И может, когда тебя уже не будет на свете, твои внуки прочитают его и узнают, какой ты была в детстве.
— А если у меня не будет внуков?
Тернер импульсивно протянул руку и взъерошил ей волосы.
— Ты задаешь слишком много вопросов, солнышко!
— Но все-таки если это окажется правдой?
Господи, какая же она настырная! Для своих-то лет!
— Возможно, ты станешь знаменитостью. — Он вздохнул. — И все дети, которым расскажут о тебе в школе, захотят познакомиться с тобой.
Миранда бросила на него подозрительный взгляд.
— Ну хорошо. Хочешь знать, почему я на самом деле думаю, что тебе надо вести дневник?
Девочка кивнула.
— Потому что в один прекрасный день ты повзрослеешь и станешь красивой, а не только умной, как сейчас. И тогда ты заглянешь в свой дневник и поймешь, какими же глупыми были такие девочки, как Фиона Беннет. И тебе станет смешно, когда ты вспомнишь слова мамы о том, что ноги у тебя растут от плеч. И может, ты улыбнешься, вспомнив обо мне и о том, как мы с тобой мило болтали когда-то.
Миранда смотрела на него и думала, что он похож на греческого бога из отцовских книг.
— Знаете, что я думаю? — прошептала она. — Я считаю, что Оливии очень повезло иметь такого брата.
— А я полагаю, что ей посчастливилось иметь такую подругу.
У Миранды дрогнули губы.
— Я надеюсь, мы продолжим наше общение, — чуть слышно сказала она.
Тернер наклонился и поцеловал ей руку так же учтиво, как сделал бы это, целуя руку самой прекрасной даме в Лондоне.
— Хотелось бы верить, — улыбнулся он и, кивнув, вскочил на лошадь.
И ускакал, держа за поводья кобылку Оливии. Миранда смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду. И продолжала еще долго вглядываться в даль.
Уже поздно вечером Миранда зашла в кабинет к отцу. Тот сидел, склонившись над рукописью и не замечая, как воск со свечи капает на стол.
— Папа, сколько раз я тебе говорила, что так и до пожара недалеко?
Миранда вздохнула и поправила свечу в подсвечнике.
— Что? О Господи!..
— И тебе нужна не одна свеча. В комнате слишком темно для чтения.
— Разве? Я не заметил. — Он рассеянно заморгал и, сощурившись, посмотрел на дочь: — А тебе не пора спать?
— Няня сказала, что сегодня я могу лечь на полчаса позже.
— Да? Ну, раз она так считает…
Он снова сгорбился над рукописью.
— Папа!
Он вздохнул:
— Что, Миранда?
— У тебя найдется лишняя тетрадь? Такая, к примеру, в которой ты записываешь переводы?
— Кажется, есть. — Он открыл нижний ящик письменного стола и порылся там. — Вот. Но зачем тебе? Что ты будешь туда заносить? Учти, это тетрадь не дешевая, с очень хорошей бумагой.
— Я собираюсь вести дневник.
— Да? Что ж, достойное занятие.
Он протянул дочери тетрадь.
Миранда просияла от отцовской похвалы.
— Спасибо. Я скажу тебе, когда испишу эту и мне понадобится другая.
— Хорошо-хорошо. Спокойной ночи, милая.
