И он улыбнулся в ответ.
— Похоже, я не смогу извлечь один осколок, но он должен, через пару дней, сам проложить себе дорогу наружу. С осколками обычно так происходит.
— Это было бы прекрасно, если бы в жизни было так же просто, как с осколком, — выдохнула она печально.
Он поднял на нее взгляд.
— Если бы проблема разрешалась сама по себе в течении нескольких дней?
Миранда кивнула.
Он удерживал ее взгляд еще несколько долгих секунд, а затем вернулся к работе, берясь за последний осколок стекла.
— Ну вот. Через пару минут будешь совсем как новенькая.
Но он не стал убирать ее ногу со своих колен.
— Я сожалею, что была настолько неуклюжа.
— Пустое. Это был несчастный случай.
Это было ее воображение, или он шептал? А его глаза выглядели такими нежными... Миранда повернулась так, чтобы сидеть рядом с ним.
— Тернер?
— Ничего не говори, — сказал он хрипло.
— Но я...
— Пожалуйста!
Миранда не поняла требования, прозвучавшего в его голосе, не распознала желания в его словах. Она только знала, что он был близок, и она могла чувствовать его, могла чувствовать его запах…, и она хотела попробовать его на вкус.
— Тернер, я...
— Ни слова больше, — сказал он прерывисто, и притянул ее к себе так, что ее груди, прижались к его твердому мускулистому торсу. Его глаза горели желанием, и она внезапно поняла, что он сейчас непременно ее поцелует.
А затем он сделал это, его губы, горячие и голодные жадно прижались к ее рту. Его желание было настойчивым, первобытным и требовательным. Он хотел ее. Она не могла в это поверить, но она знала это.
Он хотел ее.
Это сделало ее смелой. Это сделало ее женственной. Осознание этого разбудило тайное знание, скрытое в ней самой природой, и она ответила на его поцелуй, легко скользя губами по его рту и пробуя кончиком языка соль его разгоряченной кожи.
Руки Тернера, обнимающие ее, скользнув по спине, уперлись в подушки. И он накрыл Миранду своим телом.
Он был дик. Он был безумен. Только это могло послужить единственным объяснением его ненасытности. Его руки блуждали по ее телу, пробуя, гладя, сжимая, а единственная, сохранившаяся, в его сознании, мысль говорила о том, что он желал ее. Он хотел ее каждым возможным способом. Он хотел поглотить ее. Он хотел поклоняться ей. Он хотел затеряться в ней.
Он со стоном прошептал ее имя. И когда она в ответ, прошептала его, руки Тернера переместились на крошечные пуговки у выреза ее рубашки. Казалось, пуговки плавились под его пальцами, и когда все препятствия были уничтожены, ему осталось только спустить ткань с ее плеч. Он чувствовал ее груди под тканью рубашки, но хотел больше. Он хотел чувствовать жар ее тела, ее запах, ее вкус.
Его губы скользнули по ее горлу, по изящной кривой к ключице, а затем вправо, где край ее ночной рубашки слегка приоткрывал кожу. Он потянул ткань еще чуть-чуть вниз, дегустируя каждый открывающийся дюйм кожи, исследуя мягкую, солоноватую сладость и задрожал от удовольствия, почувствовав, как затвердели ее соски.
Бог всемогущий, он хотел ее.
Он обхватил ее грудь через ткань сорочки, и приблизил свои губы к соску. Она застонала, и это стало для него сигналом, двигаться медленнее и сдерживать свое желание. Дыхание Тернера в предвкушении обдало жаром ее грудь, а его рука скользнула под подол ночной рубашки Миранды, лаская шелковистую кожу ее голени. Когда же его пальцы скользнули на ее бедро, Миранда коротко вскрикнула.
— Ш-ш-ш, — он заставил ее замолчать, закрыв рот поцелуем. — Ты разбудишь соседей. Ты разбудишь моих…
Родители.
Это было похоже на ведро ледяной воды, свалившееся ему на голову.
— О, Боже мой.
— Что, Тернер? — Ее дыхание было неровным.
— О, мой Бог, Миранда. — Он произнес ее имя с ужасом, отразившим, что с ним творилось. Это было, как будто он спал, и был беспардонно разбужен...
— Тернер, я...
— Тише, — прошипел он, и скатился с нее с такой скоростью, что оказался на ковре возле дивана. — О, милостивый Боже, — сказал он. И не сдержавшись, повторил еще раз. — О Боже милостивый!
— Тернер?
— Встань. Ты должна встать.
— Но...
Он посмотрел на нее, и это оказалось большой ошибкой. Ее ночная рубашка все еще пенилась вокруг ее бедер, а ее ноги, милостивый Боже, кто бы мог подумать, что у нее такие прекрасные длинные ноги! — как бы ему хотелось...
Нет.
Он задрожал от неутоленного желания.
— Вставай, Миранда, — мучительно простонал он.
— Но я...
Он рывком опустил ее ноги на ковер. Тернер искренне не доверял себе дотронуться даже до ее руки, хотя и понимал, что дернул ее достаточно грубо. Но он должен был заставить ее двигаться. Она должна была уйти.
— Уходи, — велел он. — Ради всего святого и если у тебя есть хоть капля здравого смысла — уходи!
Но она продолжала стоять там, уставившись на него в шоке, со спутанными волосами и распухшими губами, разжигая его желание.
Боже, он все еще хотел ее.
— Этого не повторится, — сказал он напряженно.
Она ничего не ответила. Он внимательно вглядывался в ее лицо. Пожалуйста, пожалуйста, только бы она не заплакала.
Он как-будто окаменел. Если бы он пошевелился, то мог бы коснуться ее, и тогда ему уже было бы не спастись.
— Иди наверх, — сказал он глухо.
Она кивнула и прихрамывая, бросилась из комнаты.
Тернер уставился на дверной проем. Кровавый ад. Что ему делать?
Глава 8
Тернер проснулся на следующее утро с адской головной болью, которая не имела никакого отношения к
