– Вы очень умны, – прошептала она.
Он не сразу вспомнил предмет их разговора. Ах да, страхи. Ему лучше других известно, что это такое.
Но сейчас Энтони попытался свести все к шутке:
– Большую часть времени я бываю глуп, как пробка.
Кейт покачала головой:
– Нет, думаю, вы попали в самую точку насчет страхов. Я, разумеется, ничего не говорю Мэри и Эдвине. Не хочу их тревожить. – Она на секунду прикусила губу: смешной привычный жест, который Энтони находил невероятно чувственным. – Но если быть верной себе, – продолжала Кейт, – нужно признать, что мои мотивы не совсем бескорыстны. Помимо всего прочего, мне не нравится казаться слабой в глазах окружающих.
– Не такой уж незамолимый грех, – пробормотал он.
– Полагаю, вы и тут правы, – улыбнулась Кейт. – Но я осмелюсь высказать предположение, что и вы страдаете тем же грехом.
Энтони молча кивнул.
– Все мы играем определенные роли в этой жизни, – продолжала она, – и моя – всегда оставаться сильной и благоразумной. Сильные благоразумные личности не прячутся под столами во время грозы.
– Ваша сестра, – спокойно возразил он, – возможно, куда сильнее, чем вы думаете.
Кейт резко вскинула голову. Неужели Энтони пытается объяснить, что влюблен в Эдвину? Он и раньше хвалил грацию и красоту ее сестры, но никогда не рассуждал о ее характере.
Кейт всматривалась в его лицо, сколько позволяли приличия, однако не нашла ничего, что рассказало бы о его истинных чувствах.
– Я не говорила, что Эдвина слаба, – ответила она наконец, – но я ее старшая сестра. И всегда должна казаться сильной в ее глазах. А она всего лишь должна быть сильной ради себя.
Она снова подняла голову и увидела, что он внимательно всматривается в нее, словно хочет заглянуть в душу.
– Вы тоже самый старший из детей леди Бриджертон. Уверена, вы знаете, что я имею в виду.
Энтони кивнул, глядя на нее весело и одновременно задумчиво.
– Совершенно верно.
Она ответила ему улыбкой, улыбкой человека, прошедшего те же испытания, что и собеседник.
И ей становилось все легче в его обществе, словно теперь она могла раствориться в нем, утонуть в тепле его тела. Но Кейт знала также, что невозможно и дальше откладывать свое признание.
Необходимо сказать Энтони, что она больше не возражает против его брака с Эдвиной. Несправедливо держать это при себе только потому, что она мечтает удержать его хотя бы на несколько прекрасных минут здесь, в саду.
Глубоко вздохнув, Кейт расправила плечи и повернулась к Энтони.
Тот ответил выжидающим взглядом, сообразив, что она хочет что-то ему сказать.
Кейт открыла рот. Но не смогла выдавить ни звука.
– Я слушаю, – решил он ей помочь.
– Милорд! – выпалила она.
– Энтони, – мягко поправил он.
– Энтони, – повторила Кейт, гадая, почему ей все труднее называть его по имени. – Мне необходимо поговорить с вами.
– Я так и понял, – усмехнулся он.
Кейт упорно рассматривала свою правую туфлю, чертившую полумесяцы на утоптанной земле тропинки.
– Это… э… насчет Эдвины.
Энтони удивленно покачав головой, проследил за ее взглядом, Теперь вместо полумесяцев у нее получались извилистые линии.
– С вашей сестрой что-то случилось? – мягко осведомился он.
– Н-нет, – пролепетала Кейт. – Вовсе нет. Насколько мне известно, она сейчас в гостиной, пишет письмо нашей кузине в Сомерсете. Леди любят писать письма.
– Что любят? – удивленно моргнул Энтони.
– Писать письма. В отличие от меня. Я в этом отношении ужасно ленива, – затараторила она, – и у меня редко хватает терпения высидеть за письменным столом достаточно долго, чтобы сочинить письмо, не говоря уж о том, что у меня отвратительный почерк. Но большинство дам посвящает своей корреспонденции почти все свободное время.
Энтони постарался не улыбнуться.
– Хотите предупредить меня, что ваша сестра любит писать письма?
– Нет, разумеется, нет, – промямлила Кейт. – Просто вы спросили, не случилось ли чего с моей сестрой,
