Рассказ о двух сестрах

Его глаза загорелись.

— Я хочу сам снять с тебя всю одежду.

Она задрожала.

— А затем я хочу уложить тебя на кровать и любоваться твоей наготой.

Ее сердце ухнуло вниз.

— Ну, а потом, — сказал он, одним движением отбрасывая рубашку и делая решительный шаг к ней, — я думаю, что поцелую каждый дюйм твоего тела.

После этого она и вовсе перестала дышать.

— Если ты, конечно, не возражаешь, – добавил он, призывно улыбаясь.

— Я не возражаю, — сказала она, вновь обретая способность дышать, и смущенно покраснела, сообразив насколько нескромно ее признание.

Но Нед только улыбнулся, а его руки стали медленно спускать лиф ее платья. Шарлотта вздохнула прерывисто, когда ее грудь открылась его жадным глазам и не могла отвести взгляда от его лица, выражавшего восхищение увиденным.

— Ты так красива – благоговейно произнес он.

Его ладони скользнули на ее грудь, лаская чувствительную плоть, и на мгновение в его взгляде появилось что-то похожее на боль. Его глаза широко открылись, и в них появилось выражение, которое Шарлотта никогда прежде не видела. Это было больше чем желание, больше чем плотская страсть.

Он окончательно стянул с нее платье и, взяв ее на руки, понес к кровати. Положив, он отвлекся лишь для того, чтобы снять с нее чулки и туфельки. Быстро сняв с себя остатки одежды, он накрыл ее своим обнаженным тело.

— Ты знаешь, сколько времени я тебя желал? – прошептал Нед, застонав и крепко прижимаясь к ней бедрами. – Ты представляешь?

Губы Шарлотты разошлись, но единственным звуком, который она смогла произнести, было его имя.

Он тяжело дышал, его руки гладили ее вдоль всего тела, от плечей и до округлых бедер, задерживаясь на мягких округлостях ягодиц.

— Я мечтал об этом с того самого момента, как встретил тебя и отчаянно желал, даже понимая, что это невозможно и неправильно. А теперь ты – моя, — бормотал он, покрывая поцелуями ее шею, — моя навсегда.

Он провел дорожку из поцелуев вниз до ключицы, а затем к нежной выпуклости груди. Лаская ее рукой, он задевал сосок, который скоро стал безумно чувствителен. Этот мягкий, розовый соблазн стал для него непреодолим, и он нежно втянул его в рот, остановившись лишь на миг, когда она застонала от удивления, а затем – удовольствия.

Она стонала и, не переставая, судорожно двигалась под ним, стремясь к чему-то чего и сама не понимала. Она была всем, чего он желал и мечтал получить от женщины.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — шептал он, лаская языком ее, ставшую такой чувствительной, кожу. Погладив сжавшийся как камешек сосок, он спросил, — Этого?

Она кивнула.

— Этого? – на этот раз он обхватил ее грудь рукой и легонько сжал.

Она снова кивнула, и ее дыхание стало быстрым и прерывистым. Затем, слегка приподнявшись, он стал гладить ее тело между ними, опускаясь все ниже и ниже, пока не достиг развилки между ее бедрами. Погладив ее еще интимнее, он снова спросил:

— Этого?

Все, что она смогла произнести, было:

— О! О! О!

Как же она была прекрасна в этот момент для него. Он проник еще глубже, что бы приготовить ее к своему проникновению. Он так сильно ее хотел, что это стало жизненно необходимой потребностью. Это было больше, чем жажда, глубже, чем желание. Он хотел обладать ею, поглотить ее, прижаться так близко, что бы их души слились в одну. Это, понимал он, вдыхая ее аромат, была любовь. И было не похоже ни на что прежде им испытываемое. Даже больше, чем он надеялся и гораздо больше, чем он мечтал получить.

Это было совершенство. Даже больше. Это было абсолютное безграничное счастье.

Ему было тяжело сдерживаться, но он старался, что бы быть уверенным, что она уже готова принять его. И даже тогда, когда его пальцы увлажнились от ее желания, он хотел быть уверен и поэтому спросил:

— Ты готова?

Она смотрела на него с еле сдерживаемой страстью:

— Да, — прошептала она. – Я хочу… Мне нужно… Я думаю, что нуждаюсь в тебе.

Он не думал, что мог бы хотеть ее еще больше, но ее слова, простые и верные, дали новый горячий толчок в его крови. И все, что он мог сделать — это крепко сжать зубы, чтобы тут же опрометчиво не погрузиться в нее немедленно. Он лег между ее ног и аккуратно выверенными движениями вперед и назад достиг доказательства ее невинности. Он не знал, причинит ли ей боль, но подозревал, что да, но не было никакого способа ее избежать. И так как это казалось глупым предупреждать ее: она только больше разволнуется и напряжется, просто погрузился полностью в нее. Он знал, что должен остановиться, чтобы удостовериться, что она в порядке, но не мог заставить себя прекратить двигаться, как если бы сама его жизнь зависела от этого.

— О, Шарлотта, — стонал он. – Боже мой!

Ее ответом было движение бедер навстречу и хриплый стон. Нед почувствовал, что она вместе с ним переполнена страстью и удовольствием, а боль забыта. Его движения ускорились. Для девственницы было необычно получать от этого радость, как он знал, но, она была его женой, это была его Шарлотта, и он не знал, как бы мог жить, если бы не смог доставить ей удовольствие.

— Нед, — задыхаясь, произнесла она.

От ее красоты у него выступили слезы на глазах. Ее щеки пылали, ее глаза затуманились от получаемого удовольствия. Глядя на нее, он не мог перестать думать: я люблю ее. Он не знал, сколько еще сможет выдержать неистовую потребность своего тела, и поэтому просунул руку между ними и его пальцы нашли самую чувствительную точку ее тела. Она закричала. Он потерял контроль. А затем, как будто в сладострастном танце, они оба напряглись и выгнулись в один и тот же момент. И достигнув кульминации, он почувствовал ее ответный трепет завершения. Движения замедлились, дыхание вырывалось с трудом, когда они утомленные и опустошенные не откинулись на подушки. И невероятно счастливые.

— Я люблю тебя, — шептал он, ощущая необходимость повторять это, даже если его голос заглушался подушкой.

Потом почувствовав в ответ: я тебя люблю, понял, что был услышан. Он приподнялся на локтях, не обращая внимания на еще дрожащие мускулы, чтобы увидеть ее лицо:

— Я сделаю все, что б ты была счастлива, — поклялся он.

Она ответила ему безмятежной улыбкой:

— Ты уже делаешь!

Он думал сказать что-нибудь еще, но не мог найти слов, чтобы выразить то, что было у него на сердце. Он крепко обнял ее и укрыл их обоих одеялом.

— Я люблю тебя, — опять повторил он, смущенный своим желанием повторять это снова и снова.

— Чудесно, — отозвалась она.

Она внезапно повернулась, чтобы быть лицом к нему. Она выглядела так, как будто думала о чем-то невероятном. Он удивленно приподнял бровь.

— Как ты думаешь, — спросила она, — что сейчас делают Руперт и Лидия?

— А я должен об этом думать?

Она шутливо хлопнула ладошкой его по плечу.

— Ладно, — вздохнул он, — если учесть, что Лидия – твоя сестра, и спасла меня от бракосочетания с нелюбимой, я действительно могу о них подумать.