представитель вашей культуры, поскольку ваши карты говорят, что ее просто не существует, да и существовать не может.
Часть 6
— Ну и как мы себя сегодня чувствуем? Ладошки вспотели? Сердечко колотится?
Я задумчиво посмотрел на Измаила сквозь разделяющее нас стекло. Подмигивание и игривость были чем-то новым, и не могу сказать, что это мне понравилось. У меня возникло искушение напомнить ему, что он всего-навсего горилла, но я сдержался и буркнул:
— Пока что я довольно спокоен.
— Прекрасно. Как Второй убийца из «Макбета», ты так на целый свет в обиде, тебя ожесточила так судьба, что ты пойдешь на все, чтоб за несчастья отмстить другим.
— Безусловно.
— Тогда начнем. Перед нами стена, воздвигнутая на границе мира мысли в вашей культуре. Вчера я назвал ее монументом, но ведь не существует ничего, что помешало бы стене быть монументом, верно? Как бы то ни было, эта стена — та аксиома, которая гласит: точное знание о том, как людям следует жить, недостижимо. Я отвергаю эту аксиому и перелезаю через стену. Нам не нужны пророки, которые учили бы нас, как следует жить: мы можем выяснить это сами, узнав, что на самом деле лежит за пределами стены.
Сказать на это было нечего, так что я просто пожал плечами.
— Ты, конечно, настроен скептически. Если верить Согласным, во Вселенной можно найти любую полезную информацию, но только не о том, как людям следует жить. Изучая Вселенную, вы узнали, как летать по воздуху, как расщепить атом, как со скоростью света послать весть на далекие звезды и так далее, но, сколько бы вы ни изучали Вселенную, самого важного и необходимого знания — знания о том, как вам жить, — вы не получите.
— Правильно.
— Столетие назад будущие воздухоплаватели были точно в таком же положении, когда шла речь о том, чтобы научиться летать. Ты понимаешь почему?
— Нет. Я вообще не вижу, какое отношение к нашей теме имеют воздухоплаватели.
— Не было никакой уверенности, что эти будущие воздухоплаватели ищут знание, которое вообще существует. Некоторые говорили, что найти его невозможно, так что нечего и искать. Теперь ты видишь, в чем сходство?
— Ну да, пожалуй.
— Этим, кстати, сходство не ограничивается. В то время о полетах достоверно не было известно ничего. Каждый придерживался собственной теории. Одни говорили: «Единственный способ взлететь — подражать птицам; необходима пара машущих крыльев». Другие возражали им: «Одной пары недостаточно — нужны две». Третьи фыркали: «Чепуха! Бумажные самолетики летают без всяких машущих крыльев. Необходима пара неподвижных крыльев и мощный двигатель, который толкал бы аэроплан сквозь воздух». И так далее. Спорщики могли отстаивать свои любимые теории, сколько пожелают, потому что точного знания не существовало. Так что воздухоплавателям ничего не оставалось, как действовать методом проб и ошибок.
— Угу.
— Что помогло бы им действовать более эффективно?
— Ты сам сказал: точное знание.
— Но какое именно знание?
— О боже мой… Им нужно было знать, что создает подъемную силу. Им нужно было узнать, что воздух, обдувающий аэродинамическую поверхность…
— Что это ты пытаешься описать?
— Я говорю о том, что происходит, когда крыло самолета встречается с потоком воздуха.
— Ты хочешь сказать, что подъемная сила возникает
— Именно.
— А как это называется? Как называется утверждение, описывающее явление, всегда возникающее при определенных условиях?
— Закон.
— Конечно. Первые воздухоплаватели должны были действовать методом проб и ошибок, потому что не знали законов аэродинамики, не знали даже, что такие законы существуют.
— О'кей, теперь я понял, что ты хочешь сказать.
— Представители вашей культуры находятся в таком же положении, когда возникает вопрос, можно ли узнать, как следует жить. Им приходится прибегать к методу проб и ошибок, потому что они не знают соответствующих законов и даже не знают, существуют ли такие законы.
— И мне трудно не согласиться с представителями своей культуры, — сказал я.
— Ты так уверен, что законы, по которым людям следует жить, нельзя открыть?
— Уверен. Конечно, существуют законы, созданные людьми, вроде запрета наркотиков, но они могут быть изменены голосованием в парламенте. Невозможно голосованием отменить законы аэродинамики, но подобных законов, управляющих жизнью людей, не существует.
— Я понял. Именно этому учит Матушка Культура, и в данном случае ты с ней согласен. Прекрасно. Однако ты, по крайней мере, ясно видишь, что я пытаюсь сделать: продемонстрировать тебе закон, который, как ты согласишься, невозможно изменить голосованием.
— О'кей. Я постараюсь слушать тебя совершенно непредвзято, хотя и не могу представить себе никакого способа совершить подобное.
— Что такое закон тяготения? — спросил Измаил, вновь озадачив меня внезапной переменой темы.
— Закон тяготения? Ну, он заключается в следующем… Каждая частица материи притягивается к любой другой частице, и сила притяжения зависит от расстояния между ними.
— И где же был вычитан этот закон?
— Что ты хочешь сказать?..
— Он был выведен благодаря рассмотрению чего?
— Э-э… материи, наверное. Поведения материи.
— Значит, он не был выведен в результате наблюдения за поведением пчел?
— Нет.
— Если ты хочешь понять привычки пчел, ты за пчелами и наблюдаешь, а не за альпинистами, верно?
— Верно.
— А если у тебя возникнет странная мысль: могут существовать законы, говорящие о том, как человеку следует жить, где ты будешь их искать?
— Не знаю.
— Станешь ли ты искать их на небе?
— Нет.
— Погрузишься ли ты в теорию субатомных частиц?
— Нет.
— Ну а теперь попробуй предположить, где их искать.
— В антропологии?
— Антропология — научная дисциплина, как физика например. Открыл ли Ньютон закон тяготения, читая физический трактат? Именно там этот закон был записан?
