историю Каина и Авеля воспринимают так, как будто она произошла в исторической утопии, как одну из басен Эзопа. Никому и в голову не приходит рассматривать ее в качестве пропагандистской уловки семитов.
— Ну да, ясное дело! Я знаю, что исследователей Библии всегда смущала загадка: почему Бог принял Авеля и его жертву и отверг жертву Каина и его самого. Теперь все понятно. Этой историей семиты говорили своим детям: «Бог на нашей стороне. Он любит нас, пастухов, но ненавидит этих убийц-пахарей с севера».
— Совершенно верно. Если ты сочтешь рассказ о Каине и Авеле сложившимся среди твоих собственных культурных предшественников, он оказывается непонятным. Смысл появляется, только когда ты понимаешь, что он возник среди
— Да. — Я еще некоторое время подумал, потом снова взглянул на карту. — Если земледельцы с севера были представителями кавказской расы, тогда это, — я показал на собственную белокурую голову и розовое лицо, — печать Каина.
— Возможно. Мы, конечно, никогда не узнаем наверняка, кого имели в виду авторы Библии.
— Однако тут все сходится, — настаивал я. — Печать была наложена на Каина как предостережение другим: «Держитесь от этого человека подальше: он опасен, он тот, кто мстит до седьмого колена». Наверняка множество людей по всему миру успели узнать, что иметь дело с белокожими людьми себе дороже.
Измаил только пожал плечами: то ли я его не убедил, то ли ему было просто неинтересно.
— Рисуя первую карту, я потратил много усилий на то, чтобы сотнями точек изобразить Несогласных, которые жили на Среднем Востоке, когда началась земледельческая революция. Что, как ты думаешь, случилось с этими людьми за время, разделяющее первую и вторую карты?
— Я сказал бы, что они были побеждены и ассимилированы или принялись пахать землю в подражание Согласным.
Измаил кивнул.
— Несомненно, многие из этих народов создали собственные легенды о столь важных событиях, собственный вариант объяснения того, как жители Междуречья стали тем, чем стали, но лишь один миф пережил столетия — тот, который семиты рассказывали своим детям о грехопадении Адама и об убийстве Каином его брата Авеля. Он сохранился потому, что Согласным так и не удалось покорить семитов, а семиты отказались стать земледельцами. Даже их отдаленные потомки, ставшие Согласными, — евреи, сохранившие предание, полностью его не понимая, — не сумели проникнуться энтузиазмом в отношении жизни пахаря. Вот так и случилось, что с распространением христианства и Ветхого Завета Согласные восприняли как свою собственную легенду то, что когда-то рассказывали их враги, чтобы поносить их.
— Итак, мы снова возвращаемся к вопросу: откуда семиты взяли идею о том, что жители Междуречья вкусили от принадлежащего богам древа познания добра и зла?
— Ах, — сказал я, — должно быть, это своего рода реконструкция. Они посмотрели на людей, с которыми сражались, и сказали: «Боже мой, как они стали такими?»
— И какой ответ они нашли?
— Ну… «Что не так с этими людьми? Что случилось с нашими братьями с севера? Почему они причиняют нам зло? Они действуют, как…» Дальше не знаю — дай мне немного подумать.
— Не спеши.
— О'кей, — сказал я через несколько минут, — вот как, по-моему, это должно было казаться семитам. «Того, что происходит, раньше никогда не бывало. Они не устраивают набегов, они не проводят границ и не скалят на нас зубы, чтобы отстоять свои земли. Они говорят… Наши братья с севера говорят, что мы должны умереть. Они говорят, что Авель должен быть стерт с лица земли. Они говорят, что нам нельзя позволить жить. Все не так, как было раньше, и мы ничего не можем понять. Почему они не могут жить там у себя и пахать землю, а нам позволить жить здесь и пасти стада? Почему им нужно нас убивать?
Что-то ужасное должно было с ними случиться, раз эти люди превратились в убийц. Что бы это могло быть? Как бы узнать… Посмотрите только, как они живут! Никто так раньше не жил. И они говорят, что не только мы должны умереть. Они говорят, что умереть должны все живые существа. Они не просто убийцы людей, они всеобщие убийцы. Они говорят: «Ну вот, львы, вы мертвы. Мы с вами разделались. Вас здесь больше нет». И еще они говорят: «И с вами, волки, мы разделались. Вас здесь больше нет». Они говорят: «Никто не должен есть, кроме нас. Вся пища принадлежит нам, и никто другой не может кормиться без нашего разрешения». Они говорят: «Кто нам нужен — живет, кому мы желаем смерти — умирает».
Вот оно в чем дело! Они поступают так, словно они — боги. Они ведут себя так, будто вкусили от собственного древа богов, дарующего знание, словно стали мудры как боги, и могут посылать жизнь и смерть, кому пожелают. Да, дело, должно быть, в этом. Так, должно быть, и случилось. Эти люди нашли древо познания добра и зла и похитили его плоды.
Ага! Точно! Эти люди стали прокляты! Тут все ясно. Когда боги узнали, что совершили люди, они сказали: «Ах вы жалкие существа, поплатитесь же вы! Мы больше не станем о вас заботиться. Убирайтесь! Мы изгоняем вас из сада. Впредь не будете вы жить нашими щедротами, а в поте лица своего станете добывать хлеб насущный». И вот теперь эти проклятые пахари стали убивать нас и орошать свои поля нашей кровью».
Когда я закончил, Измаил начал аплодировать.
Я усмехнулся и скромно поклонился.
— Одно из ясных указаний на то, что авторы этих двух легенд не древние представители вашей культуры, заключается в том, что земледелие в них изображается не как желанная возможность и свободно сделанный выбор, а скорее как проклятие. Истинные авторы в буквальном смысле слова не могли себе представить, что кто-то может
— Да, теперь это кажется очевидным. С точки зрения нашей собственной культуры переход к земледелию — прелюдия расцвета. В библейских легендах оно — участь падших.
— У меня есть вопрос, — сказал я Измаилу. — Почему говорится, что Каин — первенец Адама, а Авель — его младший брат?
Измаил кивнул.
— Значение этого скорее мифологическое, нежели хронологическое. Я имею в виду, что этот мотив ты обнаружишь в фольклоре и сказках всех народов: если речь идет об отце и двух его сыновьях, достойном и недостойном, почти всегда недостойным оказывается любимый первенец, а достойным — младший сын, неудачник.
— Ну хорошо. Только почему они вообще стали считать себя потомками Адама?
— Не следует смешивать метафорическое мышление с биологическим. Семиты не рассматривали Адама как своего биологического предка.
— Откуда ты знаешь?
Измаил ненадолго задумался.
— Тебе известно, что значит «Адам» на древнееврейском? Мы не можем знать, конечно, какое имя дали ему семиты, но оно наверняка имело то же значение.
— Оно значит «человек».
— Конечно. Человеческий род. Ты полагаешь, что семиты считали весь человеческий род своими биологическими предками?
— Нет, конечно.
— Согласен. Родственные связи в легенде должны пониматься метафорически, а не биологически. Как они понимали это, грехопадение разделило людей на две части — хороших и плохих, пастухов и пахарей; и
