тысяч лет, жалка, ужасна и отвратительна.
— О боже!
— Ладно, я начну первым… Бвана, ты говоришь нам, что мы живем неправильно, что наша жизнь жалка и постыдна. Ты говоришь нам, что человеку не было предназначено так жить. Нас это озадачивает, бвана, потому что тысячи лет нам казалось, что такая жизнь хороша. Но если вы, кто летает к звездам и кто посылает свои слова по миру со скоростью мысли, говорите нам, что это не так, то мы должны со всем благоразумием выслушать то, что вы скажете.
— Ну… я понимаю, что ваша жизнь кажется вам хорошей. Это потому, что вы невежественны, необразованны, глупы.
— Истину ты говоришь, бвана. Мы ждем, что ты нас просветишь. Так объясни нам, что в нашей жизни мерзкого и постыдного.
— Ваша жизнь мерзка и постыдна потому, что вы живете как животные.
Измаил озадаченно нахмурился:
— Я не понимаю, бвана. Мы живем, как живут все остальные. Мы берем от мира то, что нам нужно, и не больше, так же, как львы или олени. Или львы и олени тоже ведут постыдную жизнь?
— Нет, но ведь они всего лишь животные. Для людей жить таким образом неправильно.
— Ах, — сказал Измаил, — вот этого мы и не знали. И почему так жить неправильно?
— Потому что, живя так, вы не хозяева собственной жизни.
Измаил склонил голову к плечу и посмотрел на меня:
— В каком смысле не хозяева, бвана?
— Вы не имеете контроля над самой важной, самой необходимой вещью — запасами продовольствия.
— Ты меня удивляешь, бвана. Когда мы голодны, мы отправляемся на поиски и находим себе какую- нибудь еду. Какой же контроль еще нужен?
— Вы имели бы больший контроль, если бы сами сажали растения.
— Как это, бвана? Какая разница, кто сажает растения?
— Если вы сажаете их сами, вы точно знаете, что получите.
Измаил довольно захихикал:
— Ах, ты изумляешь меня, бвана! Мы и так точно знаем, что получим. Все живое в мире — еда. Не думаешь ли ты, что все это исчезнет за одну ночь? Куда оно денется? Еда всегда здесь, день за днем, сезон за сезоном, год за годом. Будь это не так, нас не было бы тут, чтобы разговаривать с тобой.
— Да, но если бы вы сажали растения сами, вы могли бы держать под своим контролем то,
— Бвана, эти плоды растут в изобилии без малейших усилий с нашей стороны. Зачем нам трудиться и сажать то, что и так вырастет?
— Да, но… Разве никогда не случается, что вам чего-то не хватает? Разве не бывает, что вы хотели бы найти ямс, а оказывается, что он не вырос?
— Да, так бывает. Но разве то же самое не происходит с вами? Разве не случается, что вы хотели бы собрать ямс, а он на ваших полях не вырос?
— Нет, потому что, когда мы хотим ямса, мы отправляемся в лавку и покупаем банку.
— Да, я слышал о такой системе. Скажи мне вот что, бвана. Банка ямса, которую ты покупаешь в лавке… сколько вас работало, чтобы банка оказалась для тебя в лавке?
— О, сотни, наверное. Крестьяне, перевозчики, рабочие на консервной фабрике, производители оборудования, упаковщики, грузчики и так далее.
— Прости меня, бвана, но это выглядит как чистое безумие: делать столько всего лишь ради возможности в любой момент полакомиться ямсом. Люди моего народа, когда захотят ямса, просто идут и выкапывают его, а если ямса не окажется, находят что-нибудь другое, не хуже, и сотням людей не приходится трудиться, чтобы у нас была еда.
— Ты упускаешь самое главное.
— Да, бвана, должно быть, упускаю.
Я подавил вздох.
— Послушай, важно вот что. Если вы не имеете контроля над запасами продовольствия, вы живете по милости природы. Не имеет значения, что пищи вам всегда достаточно. Дело не в этом. Вы не можете жить, завися от каприза богов. Такой образ жизни не подходит для человека.
— Почему, бвана?
— Ну… Вот смотри. Однажды ты отправляешься на охоту и убиваешь оленя. Прекрасно, просто чудесно! Но ты ведь не имеешь контроля над тем, чтобы олень тебе обязательно попался?
— Нет, бвана.
— О'кей. На следующий день ты снова отправляешься на охоту, но оленя, которого ты мог бы убить, тебе не попадается. Разве такого не случалось?
— Конечно, случалось, бвана.
— Вот видишь! Не имея контроля над оленем, ты не имеешь оленя. И что же ты теперь делаешь?
Измаил пожал плечами.
— Ставлю силки и ловлю парочку кроликов.
— Ну конечно. А ведь тебе не следовало бы удовлетворяться кроликами, когда тебе нужен олень.
— Именно поэтому мы и ведем постыдную жизнь, бвана? Поэтому нам следует отказаться от жизни, которую мы любим, и отправиться работать на одну из ваших фабрик? Только потому, что мы едим кроликов, когда не удается убить оленя?
— Нет. Дай мне докончить. Вы не имеете контроля над оленем, да и над кроликами тоже. Представь, что в один прекрасный день ты отправляешься на охоту, но не находишь ни оленей, ни кроликов. Что тогда тебе делать?
— Тогда мы будем есть что-нибудь еще, бвана. Мир полон еды.
— Да, но послушай… Если вы не имеете контроля
— Конечно, страдали, бвана.
— Ну и что тогда случается?
— Трава сохнет, все растения сохнут. На деревьях не растут плоды. Дичь исчезает. Число хищников уменьшается.
— И что происходит с вами?
— Если засуха очень продолжительна, наше число тоже уменьшается.
— Ты хочешь сказать, что вы вымираете, верно?
— Да, бвана.
— Ха! Вот в этом и дело!
— Разве умирать постыдно, бвана?
— Нет… Вот, понял! Главное в другом: вы вымираете, потому что зависите от милости богов. Вы вымираете, потому что думаете, будто боги должны о вас заботиться. Такое годится для животных, но вы-то должны быть умнее!
— Нам не следует доверять свою жизнь богам?
— Определенно не следует. Вы должны
Измаил удрученно покачал головой:
— Печальную весть ты нам принес, бвана. С незапамятных времен живем мы в руках богов, и нам всегда казалось, что живем мы хорошо. Мы предоставляли богам трудиться, они для нас сеяли и растили плоды и дичь, а мы сами вели беззаботную жизнь, и всегда в мире для нас было достаточно еды, потому что — видишь? —
— Да, — строго сказал я ему, — вы живы, но посмотрите на себя! У вас ничего нет. Вы наги и бездомны. У вас нет никакой уверенности в завтрашнем дне, нет комфорта, перед вами не открывается
