Впрочем, не трудись. Я сам ему все скажу. Его светлость! Воистину Арам милостив к балбесам.
Салом отпихнул слабо протестующего ординарца и решительно протопал к спальне Ортбала. В доме было несколько этажей, но Ортбала так обленился, что редко поднимался выше первого. Дом похож на своего хозяина, отметил Салом, он тоже как будто важничает, задирает нос. Он пинком распахнул дверь.
Спальня была ярко освещена: Ортбал Сагдет развлекался.
— Эй ты! Пошла вон! — гаркнул Салом на ублажавшую хозяина шлюху.
Женщина повиновалась — собака так повинуется удару хлыста. Ортбал вспыхнул, но подавил гнев. Салом Эджит не из тех, кто зря бросается на людей, но сейчас явно зол как черт, а в такие минуты с ним лучше не связываться. Он становился непредсказуемым и опасным, а Ортбал Сагдет вовсе не склонен был подвергать себя риску.
— Я вижу, ты расстроен. Салом.
— Верно, черт побери, расстроен. Посмотри на себя!.. Да, я расстроен. Я выведен из себя, знаю это, но ничего не могу поделать.
— Тяжелая выдалась встреча? — В голосе Сагдета зазвучало легкое беспокойство.
— Тебе следовало быть там.
— Я представил объяснения своему отсутствию.
— Твои объяснения были выслушаны, поняты и отвергнуты, как пустая отговорка. Мы имели дело не со слепым дряхлым старикашкой, Ортбал. Перед нами был прежний Генерал, он ни на секунду не выпускал вожжи из рук. Он командовал. Он держал речь. Остальные молчали — пока он не спросит. Он не задавал вопросов, ни с кем не спорил, просто говорил. Он знает обо всем, он в курсе всего.
— Король?
— Нет. Не только Король.
— Расскажи поподробнее. — Беспокойство Сагдета возрастало. Салом рассказал о совещании, Ортбал время от времени перебивал его, переспрашивал.
— Значит, никакого насилия?
— Так он велел.
— Мои люди будут этим весьма и весьма недовольны.
— Плевать он хотел на твоих людей, Ортбал. Знаешь что? Не больно он заботится о…
— Ну конечно, теперь его волнуют исключительно моральные соображения и прочая ерунда. — Сагдет помолчал с минуту. — А как я, по его мнению, должен пополнять фонды?
— Если б старик побывал тут и взглянул на этот бордель и сравнил со своим жилищем…
— Ну да. Старый ублюдок воображает, что мы должны жить, как последний сброд. — Сагдет недоверчиво пожал плечами и раздраженно спросил:
— Так он сказал, я должен явиться завтра ночью?
— Да. И лучше тебе в самом деле явиться. Ты плохо рассчитал время, сейчас еще рано идти на разрыв. Лучше тебе дать задний ход. Пусть они окончат начатое.
— Плохо рассчитал, да?
Ортбал задал еще несколько вопросов и наконец поинтересовался:
— Чем он тебя-то взял, старина?
— Он сказал: решай — ты вор или солдат.
— И тебя это задело за живое? На тебя до сих пор действует дурацкая болтовня про Союз Живых? С начала геродианской оккупации прошло шесть лет, а ты до сих пор веришь безумному старикашке, как будто он может свершить то, что целым армиям оказалось не под силу.
— Не о том речь, Ортбал. Не знаю, под силу или нет. Наверное, нет. Не важно. Он сказал: решай — ты вор или солдат. Я не вор. Я пришел сюда, потому что кое-что должен тебе по старой дружбе. Я должен был предупредить тебя — и предупредил. Больше никаких обязательств у меня нет.
— Он небось тоже так и думал, что ты побежишь прямо сюда. Подожмешь хвост и побежишь.
— Может быть.
— Итак, похоже, наши дорожки расходятся — если я не явлюсь завтра вечером. Кстати, а что он в этом случае предпримет?
— Не знаю.
— А что он может предпринять?
— Вот сам и узнаешь. Уверен в одном — он не станет сидеть сложа руки.
— Ну, в Таком случае я должен подумать.
— Все же — будешь ты или нет?
— Откроешь дверь — и увидишь. Салом. — Сагдет улыбнулся, злобная гримаса исказила его пухлую физиономию.
Эджит понял, что он не намерен явиться по вызову Генерала.
У двери Эйзел остановился, поправил фитиль маленькой лампочки.
— Я в спальне, — прокаркал старческий голос.
Эйзел зашел в комнату, опустил лампу; вид старика ужаснул его.
— Вы ждали? Вы были так уверены, что я сразу получу записку?
— Нет. Просто я много сплю, но сон мой очень чуток. Ты разбудил меня, когда открыл дверь.
Эйзел удивленно поднял брови: он вошел так тихо, что не потревожил бы и мышь.
— Буду ходить на цыпочках.
— Я хорошо слышу. Сегодня с тем мальчишкой в переулке был ты?
— Да. Кошмарное дело.
— Дартары настолько заинтересовались им, что здесь крутился сам Фа'тад.
Изумление Эйзела возрастало.
— Правда?
— Да. Будь осторожен. У этого человека чутье почище, чем у меня слух. Погоди какое-то время. Незачем хватать всех сразу.
— Скажите это Чаровнице. Я уже пытался. У нее в списке еще тридцать ребятишек, по крайней мере по три дня на каждого нужно, чтоб проверить — тот ли это, кого она ищет. Но она не желает притормозить. Она одержима идеей поймать всех раньше, чем помрет хоть один. Она вообразила, что, если кто-то из них окочурится, это обязательно будет тот самый, который ей нужен, и придется начинать всю работенку сначала.
— Позади пять, даже шесть лет ожидания. Я понимаю ее нетерпение и разделяю его. Мне-то не прожить столько, а хотелось бы увидеть результат. Но результат положительный, а не отрицательный, какой мы получим, если Фа'тад или Кадо нападут на след. Сегодняшнее поведение Фа'тада показывает, что осторожность необходима. Может, мне самому переговорить с ней?
— Вряд ли это что изменит. Для нее отношения с нами — брак по расчету. Она хочет получить желаемое — и все.
— Какие будут предложения? Эйзел передернул плечами.
— Лично я умываю руки — на некоторое время. Ей придется-таки дать задний ход.
— Но у нее есть другие помощники.
— Есть Два парня.
— И надежные?
— Да, ничего себе, хотя до меня им далеко. Первого зовут Садат Агмед. Он хочет заработать. Второй — Ишабел бел-Шадук.
— Наверняка из религиозной семьи.
— Весьма. Он фанатик.
— Другой, похоже, дартарин.
— Отец был дартарином. Но сам он их ненавидит.
— Не сможешь ли ты убедить их тоже сбавить темпы?
— Вряд ли. Не предполагается, что я вообще их знаю.
— Ладно, подумаем. Что-нибудь еще? Например, что слышно о Кадо?
— На днях ждет нового главу правительства. Генерал улыбнулся — с ним это случалось нечасто.
