— Папочка, Стафа хочет писать.
— Нет! Нет! — Стафа слегка нагнулся и схватился рукой за ширинку.
— Стафа, иди на горшок.
— Нет.
— Стафа, иди писать на горшок.
— Нет!
Парнишка понимал уже, что от него требуется, но отчаянно не хотел делать это самостоятельно.
— Сейчас я тебя отшлепаю!
— Отнеси меня, папочка.
— Отнести? Ты же уже большой мальчик!
— Нет отнеси.
— Ладно, иди сюда, упрямый звереныш. Стафа доверчиво подошел; Аарон схватил сынишку за правую ногу и поднял его, тот вырывался и цеплялся за отца.
— Смотри-ка, Стафа. Что это такое?
— Это моя ножка, моя ступня?
Аарон похлопал Стафу по левой ступне.
— А это что такое?
— Другая ножка.
— А как ты думаешь, зачем Великий Господь наш Арам приделал ступни к твоим ножкам?
— Чтобы пальчики не отвалились, — выпалил Стафа. Все, кроме Арифа, расхохотались, даже Миш. Стафа тоже захихикал, хоть и понял не больше старшего братишки. Аарон поднялся.
— Ладно, парниша, твоя взяла.
Он подхватил Стафу на руки и понес к горшку. Стафа счастливо визжал и брыкался.
Будет о чем рассказать ребятам на работе. Происшествие немного отвлекло Аарона от тревожных мыслей. Миш протянула ему обычный завтрак — хлеб, сыр, колбасу, — и он вышел на улицу.
Солнце еще не взошло.
Хлоп! Бамц! Хлоп! Повара-кушмаррахане проворно наполняли миску Йосеха — три унции мяса, нарезанного толстыми кусками, шесть унций месива, напоминающего кашу, и половина булки, от нее надо отщипывать кусочки и макать их в похлебку.
— Эй, парень, — заметил Йосех повару, — сил нет, до чего соскучился по этому блюду. — Так он говорил каждое утро со дня приезда в город.
— Каждый день в Кушмаррахе — праздник, и улицы здесь вымощены золотом, — провозгласил Мо'атабар, он выполнял обязанности сержанта геродианской армии в роте, численность которой составляла сто человек.
Это тоже, как и похлебка, повторялось каждое утро. Мо'атабар неукоснительно соблюдал ритуал; также в обязательном порядке, лишь только первые лучи солнца золотили небо и боги начинали продирать глаза, он заводил свою любимую песню:
— Вставайте, дети мои, восстаньте и возрадуйтесь, ибо вас ждет еще один славный день на службе городу из золота и свинца.
Дартары постарше всегда отвечали ему дружным хохотом; Йосех же хоть и понимал, что Мо'атабар насмехается над расхожими представлениями кочевых племен о Кушмаррахе, но не находил в этих выходках ничего забавного.
Йосех с родными и двоюродными братьями уселись за стол. Ели молча; Ногах был не в духе. Вчера вечером он подумал, что представилась возможность выдвинуться и, при этом немного разнообразить бесцветную жизнь, но сегодня мечты его рассыпались в прах. Утром был отдан приказ двинуться в Шу всей ротой. Пойдет не восемь, а сто восемнадцать человек. И в случае успеха в лучах одобрения Фа'тада будут купаться Мо'атабар и его дядюшка Джоаб, капитан роты.
Фа'тада осенило, озарило, или как там это называется, думалось Йосеху, короче, он решил послать в лабиринт Шу старейшего своего друга, снабдившего его столь мощной поддержкой.
Джоаб был одним из полудюжины людей, что летали вместе с Орлом вот уже сорок лет.
Ногаху следовало бы подумать об этом, а не носиться со своими обидами.
Солнце только начало припекать, когда отряд покинул лагерь и направился к Осенним воротам. Йосех с родичами ехали впереди. Почетное положение, но Йосех с радостью уступил бы его кому-нибудь: дело могло обернуться довольно паршиво.
В конце концов, он не намерен погибать за кушмаррахан или становиться героем народного эпоса.
Ворота до сих пор были закрытые на небольшой площадке перед сторожевой башней уже толпился народ. Джоаб выехал вперед и принялся на чем свет стоит бранить проклятых геродианских сонь-вратарей на их собственном языке. Он называл их сучьими отродьями, поедателями верблюжьего дерьма, гнойными прыщами на физиономии их божества. Джоаб при каждом удобном случае старался обругать геродианских солдат — в отместку за скрытое оскорбление, которое нанесло дартарам геродианское командование: лагерь наемников находился за городской стеной, и на ночь им предписывалось покидать город.
— Он нарочно доводит их, — сказал Йосех. — В один прекрасный день кто-нибудь из них не выдержит и успокоит его.
— Ничего подобного, — отозвался Ногах, — они ж его боятся до полусмерти, чуть в штаны не накладывают со страха. Думают, у него не все дома.
— Может, так оно и есть.
— Это он так представляется. Я думаю, Фа'тад специально его подзуживает, хочет, чтоб нас всех считали чокнутыми.
— Ты думаешь…
— Впрочем, с Фа'тадом ничего нельзя знать наверняка. Джоаб не зря метал громы и молнии. Ворота со скрипом распахнулись. Джоаб с надменным видом въехал в город во главе своего отряда. Следом за ним вступили в Кушмаррах обычные патрули. Тысяча наемников выстроилась в колонны; купцы покорно ждали своей очереди.
Йосех и недели не пробыл на севере, как почувствовал, какую сложную, тонкую игру ведет Фа'тад с Кадо, главой военного правительства геродиан. Войска Герода заняли все ключевые позиции, и дворец, в котором некогда жил князь, номинальный властитель Кушмарраха, теперь назывался Домом Правительства.
В нем разместился Кадо с приспешниками. Кадо старался, чтоб люди его держались в тени, как можно меньше появлялись на публике. Правой рукой и бронированным кулаком захватчиков всегда были дартары.
Фа'тад, в свой черед, создал нечто вроде тайной полиции. Дартары являлись точно из-под земли и творили немедленную и свирепую расправу над разбойниками и грабителями, выколупывая их из всех щелей. Они беспристрастно разрешали споры, находили управляющих, которые нуждались в рабочей силе, и сводили их с мастеровыми, которые жаждали получить работу. Везде, где это было в его силах, Фа'тад старался облегчить страдания бедноты.
— Ну да, мы переводим старушенций через улицу и возимся с сопливыми ребятишками, — ворчал Ногах, — а зачем, спрашивается? Вот что ты мне скажи, братишка. Что с того, что всякая шваль будет хорошо к нам относиться? Разве от этого на юге станет хоть на одну скотину больше?
— Сдается мне, Фа'тад метит выше, его цели куда обширнее, ему мало просто спасти племя от голода.
— В том-то все и дело. Он занят своими далекоидущими планами и думать забыл о том, что нас сюда привело.
Патрули разъехались по городу, а отряд Джоаба продолжал двигаться на запад, вниз по одному из широких проспектов Эстана; переехал через Козлиный ручей и метров пятьдесят двигался вдоль поросших кустарником руин Старой стены. Кто-то из стариков за спиной Йосеха пустился в воспоминания — как упрямые вейдины стояли здесь насмерть, а глупые ферренги хотели, чтоб Фа'тад пошел в атаку и прямо тут, в этом болоте, у ручья напал на них и выбил бы с этой позиции.
— Но что ал-Акле их дурацкие распоряжения! Ферренги послали своих собственных людей, и те все погибли, как и предупреждал Фа'тад.
