он разделит участь своих предшественников, какова бы ни была эта участь.
Эйзел проследовал за Кадо в зал совещаний с лицом мрачнее тучи. Ему не хотелось быть здесь, не хотелось сидеть тихо, как мышка, и держать язык за зубами. Его не оставляла мысль, что пора убираться из города.
Впрочем, Эйзел ни на минуту не воспринимал эти мечтания всерьез, хотя, возможно, это был бы самый разумный выход.
Кадо кивком приветствовал поднявшихся ему навстречу участников совещания, всего человек пятьдесят — шестьдесят. Они расположились по обеим сторонам массивного — метр восемьдесят в ширину и больше шести метров в длину — стола, украшенного цветным изображением северного побережья до самого Аквира на востоке. Две трети присутствующих составляли геродиане. Напротив сидел Фа'тад ал-Акла со своими командирами. Сулло занял место в дальнем конце стола. Он привел с собой маленькую безобразную женщину. Она, похоже, только-только вышла из детского возраста, но держалась куда увереннее нового градоначальника.
Его любимая ведьма?
От нее чем-то сильно пахло. Лет через двадцать этот запах станет невыносимым.
— Все вы слышали дурные вести, — начал Кадо, — и имели время подумать. Я выработал свой план, но готов выслушать любые предложения. Есть желающие? Нет?
Эйзел изучал Сулло и его ведьму, а сам все время чувствовал на себе взгляды Фа'тада и других дартарских командиров. Он делал вид, что не замечает их внимания, и пытался подражать сонному равнодушию прочих телохранителей, стараясь при этом не упустить ничего важного.
— Офицеры полковника Бруды, — продолжал Кадо, — нанесли на карту известные нам передвижения противника. Собственно говоря, мы знаем лишь, что турки сейчас западнее Агадара и движутся в направлении Кушмарраха, не удаляясь от побережья. Полковник Бруда разослал разведчиков — и по суше, и по морю, но нам предстоит встретиться с врагом на несколько дней раньше, чем будут получены их сообщения. Фа'тад, как вы полагаете, хватит ли у турок смелости нарушить границы дартар?
Один из дартар перевел старому воину вопросы Кадо, хотя ак-Акла отлично понимал по-геродиански. Но такие уж у них с Кадо игры — Фа'тад требует переводить ему каждое слово, генерал обращается к нему просто по имени, без почетных титулов. Ал-Акла что-то отрывисто рявкнул.
— Нет, если надеются вернуться домой целыми и невредимыми и не растерять по дороге добычу, — дипломатично перевел дартарин ответ командира.
— Я того же мнения, — подхватил Кадо. — Скорее всего их цель — разбой и грабеж, они не ищут открытого сражения. С другой стороны, я тоже вовсе не рвусь в бой. Итак, мы будем продвигаться по побережью навстречу туркам небольшими перегонами и гнать их обратно, откуда пришли. Фа'тад, мне нужно пятнадцать сотен всадников — на конях. Я уже говорил генералу Лусилло, что он получит двадцать пять сотен из двенадцатого полка. Вы должны подготовиться к выступлению в кратчайшие сроки. Как только закончится погрузка и будут укомплектованы экипажи, корабли тоже выйдут в море. Вы обеспечите прикрытие с берега.
— Четыре тысячи плюс флот — вполне достаточно, чтоб обратить турок в бегство. Незачем посылать еще дартар: слишком мало воинов останется в городе.
Верно, отметил Эйзел. Кадо даже сохраняет небольшое преимущество перед бандой Фа'тада. Так, на всякий случай. Но что он имеет в виду, отдавая солдат двенадцатого Лусилло, который командует седьмым полком? А Марко на что? Почему, если он задействует командира седьмого, не взять и солдат того же полка?
Эйзел усмехнулся. Старина Фа'тад сидит нахохлившись, видать, ломает голову над теми же вопросами. Ага, вот Орел встряхнулся, распушил перья. Пришел, верно, к какому-нибудь решению.
Собрание закончиться не успеет, дартары уже засуетятся, начнут вынюхивать — что за человек Лусилло, не упустили ли они чего.
Эйзелу нечасто доводилось присутствовать на военных советах. Это оказалось довольно-таки нудным делом. Сначала Кадо объявил, кто, куда и сколько должен послать людей. Потом пошла всякая скучища. Сколько брать пищи, фуража. Сможет ли целая армия пройти по временному мосту через реку Черайко, выдержит ли он? Смогут ли солдаты, разнежившиеся от долгого пребывания в гарнизоне, осилить переход от Сахдри Уэлла до Куадрата за один день? Брать ли артиллерию? Некоторые офицеры настаивали на этом. Другие возражали, говорили, что запряженные волами телеги не позволят двигаться с достаточной скоростью. И так далее, и тому подобное.
Кадо прекратил споры об артиллерии, заявив, что технику погрузят на корабль.
В общем, велась неспешная, спокойная беседа профессионалов, на слух Эйзела не более увлекательная, чем разговор зеленщиков. Дартары почти все время молчали, отвечали лишь на прямые вопросы, но от платных наемников иного ждать и не приходилось.
Между тем Фа'тад не спускал с Эйзела глаз.
Градоначальник точно воды в рот набрал, и Эйзел не мог составить о нем никакого мнения. Он заметил напряженное выражение лица маленькой безобразной ведьмочки. Она, судя по всему, играла тут такую же роль, как и он: высматривала врагов своего хозяина. На Эйзела ведьма не обращала никакого внимания. Зато Фа'тад сторицей вознаграждал его за это равнодушие.
Поведение ал-Аклы становилось вызывающим. Хочет добиться реакции? Но зачем? Может, кто-то из дартар узнал конюха, который некогда избил их товарища за неуважительный отзыв о Кушмаррахе?
Хуже всего, что Кадо и Бруда тоже заметили интерес Фа'тада. Однако ничего не поделаешь. Остается лишь отдаться на волю волн.
Наконец совещание окончилось. Кадо так ни разу и не обратился к нему. Черт возьми, стоило ли рисковать впустую?!
Еще до захода солнца Джоаб, лучшие дартарские воины, а также Лусилло со своими двадцать пятью сотнями выступят навстречу свирепым туркам. Напряжение в городе наверняка возрастет: все будут ожидать выступлений Живых, ведь гарнизон очень слаб.
Эйзел не думал, что Союз предпримет какие-либо действия. Разве что несколько фанатиков… Именно этого боялся старик с тех пор, как начал свои дела с Чаровницей.
Кушмаррах мог одним яростным рывком сбросить ярмо Герода. Но не было практически никаких шансов отстоять завоеванную независимость. Разве только пламя восстания охватит все побережье… Или Живые получат оружие более мощное, чем все легионы Города.
Накар мог стать таким оружием, Накар Отвратительный, его сила, не сдерживаемая больше Ала-эх-дин Бейхом.
Не годится думать об этом в Доме Правительства. Здесь он должен быть безупречным геродианским агентом, не только внешне, но и в тайных помыслах.
Военные начали расходиться. Сулло тоже вышел, ведьмочка тенью следовала за ним. Кадо и Бруда шептались в углу с Лусилло и Марко. Фа'тад сверкал на них орлиными очами с другого конца комнаты. Кадо вдруг кивнул, обернулся, подозвал телохранителей и направился к выходу. За дверью он сразу же отпустил всех, кроме Эйзела.
— Что ж, Розан, узнали мы, честно говоря, немного.
— Узнали, что градоначальник, когда захочет, способен не болтать лишнее.
— Слава богу, Розан, слава богу.
— Мне нужно подняться на третий ярус балкона с юго-западной стороны. Хочу посмотреть, в какую сторону кто пойдет.
— Хорошо.
Странно: он не спросил, кто именно и зачем это нужно.
Чертов генерал шел за ним по пятам, точно ищейка. Что-то произошло. Что-то, связанное с толстобрюхом-Суллой. Но Кадо не имел в виду возможную расправу с градоначальником. Нет, дело было совсем не в этом. Поколебалось доверие генерала к самому Эйзелу.
Проклятые мортиане! Конечно. Кадо упомянул их… Он доложил Генералу. Старик велел отрубить им головы. Кадо теперь спрашивает себя: откуда Живые могли так быстро узнать о готовящемся выселении вдовы бел-Карбы? И возможный ответ ему не нравится.
Придется, чтоб сгладить эту шероховатость и успокоить Кадо, донести о чем-нибудь Бруде.
