проходили, и в голосе его не было ни капли раздражения.
— Что-то это мне напоминает.
— Подумай хорошенько. Желтая кашица, а внутри вроде бы запечена какая-то штуковина.
— Где мне догадаться, но если уж моя женушка приложит к чему руку — с ней никто не сравнится.
— Лично мне это не по вкусу, мамочка, — вмешался Ариф. Стафа, конечно, поддакнул ему: малыш вечно капризничал.
— Вы сперва попробуйте.
Аарон не думал, что стряпня ему понравится, но оказалось очень вкусно. Мальчики тоже мигом разделались со своими порциями.
Это была запеканка из нарезанных ломтиками овощей и кусочков баранины, политая густым острым соусом, с грибами и орехами. После ужина дети получили обещанные финики.
Бабушка Рахеб поглощала пищу в мрачном молчании. Ей мясо и овощи готовили отдельно, особым способом: чтоб старухе легче было жевать беззубым ртом. Сегодня она ела еще медленнее, чем обычно. Аарон притворялся, что ничего не замечает. У Лейлиной матушки удивительная способность сосредоточиваться на мрачных, неприятных переживаниях. Если же она заполучит слушателя, это может растянуться на годы, превратиться в настоящую драму.
Взять хотя бы Тайдики. Рахеб оплакивала его с самой Дак-эс-Суэтты. Кто знает, может, из-за ее вечного нытья он и покончил с собой.
Аарон попытался отвлечься.
— А у тебя как дела, Миш?
Тамиса, четырнадцатилетняя сестра Лейлы, все еще хлопотала по хозяйству. Ко времени битвы при Дак-эс-Суэтге с ними жили и другие сестры. Они, одна за другой, повыходили замуж. Последняя незадолго до безумного поступка Тайдики.
Наверное, это еще усугубило отчаяние Тайдики. Других родственников у них не было, а забота о приданом сестер легла целиком на его плечи.
Мужа своего Рахеб почему-то не оплакивала. А ведь он тоже пал в Дак-эс-Суэтте. Между тем, сколько уж она здесь прожила, даже имя его не упоминалось.
— Все в порядке, — ответила Тамиса.
Уклончивые ответы, скрытая подавленность, улыбка сквозь слезы. За все время никому не удалось вытянуть из нее еще что-нибудь. За восемь лет их знакомства она здорово изменилась. Аарон отмечал это со смутным чувством вины, хотя — что он мог поделать? Слишком много времени девчушка проводит рядом со своей матушкой.
Аарон безумно боялся, что молчаливое отчаяние старухи подействует и на Арифа и Стафу. Он понимал, что слишком уж печется о сыновьях. Ведь детство все равно пройдет. Они станут взрослыми — это неизбежно.
— Кончим есть, и я пойду навещу Рейху, — заговорила Лейла.
— Конечно.
— Миш уберет со стола.
— Конечно.
— Мы знаем друг друга много лет. Мы вместе рожали. На улицах еще продолжалось сражение.
— Знаю.
— Мы лежали здесь, и держались за руки, и слышали, как снаружи люди убивают друг друга. Солдаты могли ворваться в дом и убить и нас тоже.
— Знаю.
Никакие разумные доводы не помогали: Лейла не могла простить мужу, что в тот момент его не оказалось рядом: попал в плен к геродианам.
— Зуки родился через минуту после Арифа. Это было в последний день войны. Ала-эх-дин Бейх разрушил барьер и убил Накара Отвратительного.
— Знаю.
Аарон знал, к чему это предисловие: ему придется проводить жену, а он терпеть не мог мужа Рейхи Насифа.
Насиф был кузнецом и преуспевал. Геродиане завалили его заказами. Аарон с Насифом вместе служили в артиллерийско-инженерных войсках. Аарон был уверен, что именно Насиф предал их во время осады Семи Башен на перевале Хэрак.
Три башни уже пали. Не было сомнений, что им не удержать геродиан. Но защитники башни тянули время, ожидая победы при Дак-эс-Суэтте, новых рекрутов и союзников, которые соберутся в долине Чордан. Властители Марека, Туна и Кальдеры прислали семьдесят тысяч человек.
Но кто-то из малодушия — или купившись на обещанную Геродом награду — открыл задние ворота. Этого предательства оказалось достаточно; геродиане успели вовремя достичь долины Чордан и не дать кушмарраханам и их союзникам подтянуть все силы.
— У нас обеих мелькнула одна и та же сумасшедшая мысль: дать нашим сыновьям имя Мир, — продолжала Лейла.
— Знаю.
— Почему ты не любишь Насифа? Вы всегда были вместе.
— Потому и не люблю. Я слишком хорошо его знаю. — Аарон никому, даже Лейле, не высказывал своих соображений насчет Насифа.
— Но…
— Я там был, а ты нет. Все, разговор окончен. Собирайся, если хочешь идти. Ариф, Стафа, одна сказка — и спать.
Всего год — и побережье до самой Кальдеры оказалось в руках Города. И дело не в великой битве при Дак-эс-Суэтте, а в одном предателе в башне на перевале Хэрак.
Когда подобные мысли лезли в голову, Аарон пытался отогнать их, сам над собой насмехаясь: ишь чего выдумал, хочешь поставить свою незаметную персону в самый центр исторических событий.
Йосех лежал на койке, закинув руки за голову, и смотрел на темное небо, видневшееся из-за потолочных балок. Болело обожженное лицо: мазь помогала мало.
— Чего ты сегодня такой задумчивый? Йосех взглянул на Ногаха и честно ответил:
— Человек в том переулке — он спокойно мог убить нас, если б захотел. Нас всех.
— Наверное. Но не убил же.
— Но хотел. Я понял по его лицу, хотя он был удивлен и испуган. Он ненавидит нас, он хотел нас убить, но важнее было удержать мальчонку.
Ногах задумчиво посмотрел на него, кивнул.
— Пошли. Фа'тад хочет расспросить тебя. Йосех испуганно сжался, напрягся, в животе начались спазмы, он растерянно заморгал глазами.
— Нет-нет, не могу.
— Пошли, Йосех. Он всего-навсего человек.
— Всего-навсего Фа'тад ал-Акла. Я ж его боюсь до чертиков! Ногах улыбнулся.
— Пошли братишка. Это только полезно, тебе всегда недоставало твердости.
Йосех поднялся и побрел вслед за Ногахом. Чувствовал он себя как осужденный, которого ведут на виселицу.
Лагерь дартар был расположен за Осенними воротами Кушмарраха, на поле, где устраивались военные учения. Лагерь окружала не очень толстая стена метра три высотой. Все постройки, грубые и неказистые, примыкали к ней, а их крыши образовывали удобную площадку для защитников лагеря. Строительным материалом служили глина и кирпичи, покрашенные, чтоб защитить стены от сырости. Площадь лагеря составляла примерно три акра. Йосеху и Ногаху надо было пересечь его. Шатер Фа'тада находился у противоположной стены. На необычайно чистом небе сверкали звезды. Пахло сеном и потом животных — верблюды, лошади, коровы, козы шумно вздыхали, жевали в темноте, переминались с ноги на ногу.
— Наверное, уже пора перегонять скот на юг, — заговорил Йосех.
— Да, в любой день. И людей достаточно.
— Ты провел здесь пять лет, Ногах. Почему?
