– В следующий раз?
Веселье окутало его, как звон колокольцев на слабом ветерке.
«Ты пришел учиться, о колдун. Как отплатишь ты своей учительнице?»
Ради этой минуты он жил. Его ждал триумф. Еще один шаг…
«Ты искусен. Ты был так осторожен, так медлителен, что даже Наблюдатель сбросил тебя со счетов. Я аплодирую тебе, колдун».
Самое сложное – подчинить себе это создание. Смех колокольцев. «Ты не хочешь поторговаться, колдун? Ты собираешься принуждать?»
– Если придется.
«И ты ничего не дашь мне?»
– Я не могу дать тебе то, чего ты желаешь.
Снова веселье и серебряные колокольцы. «Тебе не под силу подчинить меня».
Боманц пожал воображаемыми плечами. Она не права. У него есть рычаг. Он наткнулся на него еще в юности, тут же осознал его значение и вступил на долгий, только сейчас завершившийся путь.
Он нашел шифр, раскрыл его и узнал отчество Госпожи – вполне обычное для времен до эпохи Владычества. Обстоятельства подсказывали, что одна из дочерей этой семьи стала Госпожой. Немного исторических розысков завершили дело.
Вот так он разгадал тайну, перед которой останавливались тысячи в течение столетий.
Зная истинное ее имя, он мог принудить Госпожу к чему угодно, ибо в колдовстве истинное имя суть предмет…
Я чуть не заорал. Мой корреспондент, похоже, закончил письмо на самой грани того откровения, которое я искал многие годы. Будь проклято его черное сердце!
В этот раз к письму прилагался постскриптум – куда меньше самого рассказа. Писавший добавил в конце какие-то каракули. Осмысленные – в этом я не сомневался. Но расшифровать их не мог.
И, как всегда, ни подписи, ни печати не было.
Глава 20
Курганье
Дождь не утихал. Большую часть времени это была легкая морось, а в хорошую погоду – едва ли больше, чем медленно оседающий туман. Но полностью он не прекращался никогда. Грай все равно гулял, хотя часто жаловался на боли в ноге.
– Если тебя так погода беспокоит, что ты тут делаешь? – спросил Кожух. – Ты же говорил, что у тебя вроде бы дети живут в Опале. Почему не отправиться туда и не выяснить? По крайней мере там погода приличная.
Вопрос сложный. Грай еще не придумал на него убедительного ответа. То, что приходило в голову, и его самого-то не убеждало, не говоря уже о врагах, которые могут этот вопрос задать.
Грай не боялся ничего. В иной жизни, под иным именем, он бесстрашно выступил против самих творцов ада. Ни сталь, ни колдовство, ни смерть не могли остановить его. Боялся он только людей и любви.
– По привычке я тут, наверное, – пробормотал он. – Может, я мог бы жить в Весле. Может быть. Я плохо схожусь с людьми, Кожух. Я их не настолько люблю. Не выношу я Самоцветных городов. Я не говорил, что уже бывал там?
Эту историю Кожух слышал уже несколько раз. Он подозревал, что Грай не просто бывал там. Он полагал, что один из Самоцветных городов был родиной Грая.
– Да. Когда мятежники начали большое наступление в Форсберге. Ты еще говорил, что на обратном пути видел Башню.
– Правильно. Видел. Память слабеет. Города. Не люблю я их, парень. Слишком много народу. И здесь-то их, на мой вкус, многовато. То есть было, когда я сюда пришел. Теперь-то в самый раз. В самый раз. Может быть, просто из-за мертвяков столько суеты. – Он указал подбородком в сторону Курганья. – А в остальном все в порядке. С парой из вас, ребят, поболтать можно. А больше мне никто на дороге не попадается.
Кожух кивнул. Он думал, что понимает, хотя ничего не понял. Он знавал других ветеранов. У большинства из них были свои странности.
– Эй, Грай, а ты с Черным Отрядом сталкивался, когда был на севере?
Грай застыл, уставился на своего спутника с таким вниманием, что молодой солдат раскраснелся.
– Э… в чем дело, Грай? Я что-то не то сказал?
Грай продолжал идти, хромота не замедляла его гневно-быстрых шагов.
– Странно. Ты словно мысли мои читаешь. Да. Сталкивался. Нехорошие люди. Очень нехорошие.
– Отец мне рассказывал о них. Он был с ними во время отступления к Чарам. Лорды, Ветреный Край, Лестница Слез – все битвы. Когда он вышел на пенсию после сражения при Чарах, то вернулся домой. И рассказывал об этих парнях страшные истории.
– Эту часть я пропустил. Остался в Розах, когда Меняющий Облик и Хромой проиграли битву. А с кем был твой отец? Ты о нем что-то немного рассказывал.
– С Крадущимся в Ночи. А рассказывал мало потому, что мы с ним не слишком ладим.
Грай улыбнулся:
– Сыновья редко ладят с отцами. Это говорит голос опыта.
– А кем был твой отец?
Тут Грай расхохотался:
– Вроде как крестьянином. Но о нем я бы предпочел не рассказывать.
– Что мы тут делаем, Грай?
«Перепроверяем обмеры Боманца». Но этого Грай сказать парню не мог. И придумать убедительной лжи – тоже.
– Гуляем под дождем.
– Грай…
– Давай помолчим немного, а, Кожух? Пожалуйста.
– Ладно.
Хромая, Грай обошел все Курганье на почтительном расстоянии, так, чтобы это не бросалось в глаза. Инструментов он не использовал – тогда полковник Сироп прибежал бы сломя голову. Вместо этого он сверялся с заученной наизусть картой колдуна. Карта сияла в его мозгу, таинственные знаки теллекурре мерцали собственной дикой и опасной жизнью. Изучая остатки Курганья, Грай нашел едва ли треть отмеченного на карте. Остальное смели время и погода.
Обычно Грая нервы не беспокоили. Но теперь он боялся.
– Кожух, я хочу, чтобы ты оказал мне услугу, – сказал он к концу прогулки. – А может, и две.
– Сударь?
– Сударь? Ты же звал меня Граем?
– Ты так серьезно говоришь.
– Это и есть серьезно.
– Тогда говори!
– Ты умеешь держать язык за зубами?
– Если надо.
– Я хочу, чтобы ты дал мне клятву молчания.
– Не понимаю.
– Кожух, я хочу сказать тебе кое-что. На случай, если со мной что-то произойдет.
– Грай!
– Я уже немолод, Кожух. И изрядно болен. Я немало пережил. Это все сказывается. Я не ожидаю смерти так скоро. Но… всякое бывает. Если что-то случится, я не хочу, чтобы моя тайна умерла со мной.
– Ладно, Грай.
– Если я предложу кое-что, ты сможешь оставить это при себе? Даже если и не должен был бы? Сможешь кое-что для меня сделать?
– Ты бы лучше сказал, о чем речь.
– Знаю, это нечестно. Но, кроме тебя, я могу довериться только полковнику Сиропу. А в его положении такие клятвы давать невозможно.
