Без битвы не обходилось ни одно объяснение.
Топот и лязг оружия – все равно что еще один знак препинания в долгой повести Черного Отряда.
В данном случае люди, нанявшие нашу братию, удрали после первого же вражеского удара. И так быстро, что скрылись прежде, чем Отряд понял, что произошло. Наши с боем отступили в укрепленный лагерь. В ходе последовавшей осады враг несколько раз врывался в него. И в ходе одного из таких вторжений и исчезли эти самые тома. Летописец с учеником оба были убиты, и некому было восстановить Книги по памяти.
Ну, что ж…
Я с головой погрузился в работу.
Найденные Книги обрисовывали наше будущее до самых краев имевшихся у монахов карт – а уж они-то исходили все, до тех самых мест с пометкой «Водятся Драконы». Еще столетие, и половина путешествия в наше вчера… Со временем мы так далеко проследили маршрут следования Отряда, что я возымел надежду на то, что и мы послужим материалом для карты, на которой будет вычерчен наш путь.
Как только выяснилось, что мы напали на золотую жилу, я добыл письменные принадлежности и девственно чистый том Анналов. Писать я мог с той же быстротою, с какой Одноглазый переводил.
Время понеслось вскачь. Монах принес свечи. Затем на мое плечо опустилась рука, и Госпожа сказала:
– Ты не хочешь передохнуть? Я могу сменить тебя на время.
Примерно полминуты я сидел весь красный. После того как практически выставил ее из библиотеки. А уж после этого целый день даже не вспоминал о ней.
Она сказала мне:
– Я понимаю.
Может, оно и так. Она ведь неоднократно читала разнообразные Книги Костоправа – или, как, может быть, вспомнят их потомки, Книги Севера.
Под диктовку Мургена и Госпожи перевод двигался быстро. Единственным ограничением была выносливость Одноглазого.
Это было не безвозмездно. Я выменял их Анналы на мои, более свежие. Госпожа подсластила сделку сотней анекдотов о мрачной северной Империи, однако монахи никак не связали ее с той самой Королевой Тьмы.
Одноглазый у нас хоть и стар, но сокол еще тот. Он держался. Через четыре дня после его великого открытия работа была закончена.
Я подключил и Мургена, и он отлично справился. Не забыть бы купить или выпросить четыре чистых тома, чтобы переписать все это.
Мы с Госпожой возобновили нашу прогулку с того же самого места, где прервали, только теперь я был несколько подавлен.
– В чем дело? – буркнула она и далее, к изумлению моему, пожелала знать, не нахожусь ли я в посткоитальной депрессии.
Она воткнула в меня легкую шпильку.
– Нет. Просто я отыскал множество фактов из истории Отряда, но не узнал ничего принципиально нового.
Она все поняла, однако продолжала молчать, чтобы дать мне выговориться.
– Она описана сотнями способов, худо ли бедно ли, в зависимости от искусства каждого отдельного летописца, но, за исключением отдельных интересных подробностей, все – то же самое. Наступления, контрнаступления, битвы, празднования и бегства, и списки погибших, и разборки с очередным предавшим нас покровителем. Даже в том месте с непроизносимым названием, где Отряд прослужил пятьдесят шесть лет.
– Джии-Зле.
У нее выговорилось легко, словно она специально упражнялась.
– Да, верно. Где контракт длится так долго, там Отряд совершенно теряет лицо, переженившись на местных и всякое такое. Превращается в наследственных телохранителей, передающих оружие от отца к сыну. Однако скоро истинная сущность морального разложения этих, так сказать, князей сказывается, и кто-нибудь решает обмануть нас. Тогда ему режут глотку, и Отряд движется дальше.
– Ты читал уж очень избирательно, Костоправ.
Я взглянул на нее. Она тихонько смеялась надо мной.
– Ну да. Ладно.
Я просто слепо принимал прочитанное к сведению. Князек попробовал надуть нашу братию, и ему перехватили глотку. Однако Отряд посадил на трон новую, дружелюбную и достойную династию и еще несколько лет прослужил ей, пока в тогдашнем капитане не взыграло ретивое и он не замыслил отправиться на поиски сокровищ.
– У тебя нет предубеждений против командования бандой наемных убийц? – спросила она.
– Иногда бывают, – признался я, мягко обходя ловушку. – Но мы никогда не обманываем покровителя. – Ну, это не совсем точно… – Однако каждый покровитель рано или поздно нас обманывает.
– Включая искренне вашу?..
– Один из твоих наместников обошел тебя в намерении. Но со временем нужда в нас сделалась бы менее насущной, и ты принялась бы искать на нас управу вместо того, чтобы по-честному расплатиться и просто расторгнуть договор.
– Вот за что ты мне нравишься, Костоправ! За неослабную веру в человечество!
– Точно. И каждая унция моего цинизма подтверждена историческими прецедентами, – проворчал я.
– А ты знаешь, Костоправ, ты действительно умеешь растопить сердце женщины.
– Чего? – Я всегда вооружен до зубов целым арсеналом столь блистательных, остроумных ответов.
– Я поехала с тобой, имея дурацкое намерение совратить тебя. Почему-то мне уже и пробовать не хочется.
Вдоль некоторых частей стены монастыря были устроены обзорные подмостки. Забравшись в дальний северовосточный угол, я привалился спиной к саманным кирпичам и принялся смотреть назад, туда, откуда мы пришли. Я был очень занят – я жалел самого себя. Каждую пару сотен лет такие вещи приводят к обострению проницательности.
Этого чертова воронья вокруг стало еще больше. Сегодня собралось около двадцати. Я от души проклял их – и, клянусь вам, они в ответ передразнили меня. А когда я швырнул в них обломком самана, они взмыли вверх и направились…
– Гоблин!
Наверное, он не спускал с меня глаз – на случай, если задумаю наложить на себя руки.
– Что?
– Хватай Одноглазого и Госпожу и тащи сюда. Быстро!
Я отвернулся от него и вновь взглянул вверх по склону на предмет, привлекший мое внимание.
Он остановился, но, без сомнения, то была человеческая фигура в одеждах столь черных, что они выглядели прорехой в ткани всего сущего. Фигура несла что-то под мышкой – что-то наподобие шляпной картонки по габаритам. Вороны, штук двадцать или тридцать, так и вились вокруг фигуры, ссорясь за право устроиться на ее плечах. До фигуры от того места, где стоял я, было добрых четверть мили, однако я ощущал взгляд невидимых, укрытых под капюшоном глаз. Взгляд обжигал, точно пышущий жаром кузнечный горн.
Тут явилась толпа во главе со сварливыми, как обычно, Одноглазым и Гоблином.
– Что случилось? – спросила Госпожа.
– Взгляните туда!
Все посмотрели в сторону фигуры.
– Ну и что? – квакнул Гоблин.
– Как это «ну и что»?!
– Что такого интересного в старом пне и стае птиц?
Я поглядел… Проклятие! Пень… Но тут внезапно возник едва уловимый блеск, и я снова увидел черную
