– Не плачь, Люси. Ты должна меня понять... Тут все так перемешалось, что даже я не могу определить, где правда, а где ложь.
Люси с изумлением посмотрела на его озабоченное лицо:
– О чем это ты?
– Я не могу жениться на тебе не потому, что не люблю тебя, но я люблю тебя, как сестру.
– Разве этого не достаточно? Многие браки начинаются даже с меньшего – ты сам об этом говорил.
– Ты опять не понимаешь, – молодой человек повернулся к окну, и было видно, что лицо его приобрело мертвенно-бледный оттенок, – я не могу жениться на тебе, потому что ты и есть моя сестра. – Он произнес это так тихо, что Люси показалось, будто она ослышалась.
– Твоя сестра? Колин, но это же просто чушь. – Она посмотрела на него широко открытыми глазами.
Достав из кармана сложенный вчетверо листок бумаги, Колин резко повернулся к Люси.
– Я думал вернуть его адвокатам, но, видимо, лучше отдать это тебе.
– Что это? – Дрожащими руками Люси взяла письмо.
– Прочитай, и все поймешь. – Он сел рядом с Люси, а она тем временем развернула пожелтевшие страницы и начала читать.
– О Боже, разве такое возможно? – дочитав написанное до конца, прошептала она. – Скажи, что это неправда. – Ее сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
– Боюсь, что так оно и есть. Там было много писем, из которых я прочитал только два, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы убедиться: мы с тобой действительно брат и сестра и у нас один отец.
– А мой папа знает? – Люси прилегла на подушку и не мигая уставилась в потолок.
Колин кивнул.
– А ты, ты давно знаешь?
– Я узнал совсем недавно, как раз после вашего с Сюзанной первого бала, зато теперь мне ясно, что делать. Иди к Мэндвиллу и расскажи ему все. Он обязательно поймет.
– Нет, Колин, не могу. Генри не верит мне. Он даже не дал мне возможности объясниться и поверил ей на слово. К тому же, если вся моя предыдущая жизнь была ложью...
– Твой отец любит тебя, и это не ложь!
– Да, я знаю, но... Колин, мне нужно остаться одной и подумать. Как бы мне хотелось прокатиться сейчас верхом! Увы, в такой час это невозможно.
Колин кивнул и, бросив сочувственный взгляд на Люси, молча вышел, а она наполнила теплой водой ванну и попыталась расслабиться и не плакать. Однако, как она ни хотела быть сильной, все оказалось бесполезно – слезы ручьем лились из ее глаз, а сердце сжималось от боли. Ее мать и лорд Роузмор – как они могли! Люси была еще совсем малышкой, когда ее мать умерла, но она всегда верила, что брак родителей был основан на любви. Их отношения всегда были полны взаимопонимания и нежности. И почему же тогда мать вышла замуж за отца, если не любила его? А Николас? Может быть, он тоже незаконнорожденный?
Дрожь пробежала по телу Люси, и она, прикрыв глаза, судорожно вдохнула мягкий аромат лаванды. Все в ее жизни шло наперекосяк. Она ехала в Лондон лишь с целью попрактиковаться в ветеринарном искусстве, и ничего больше, а сейчас все ее мечты рухнули. И конечно, она никак не рассчитывала влюбиться здесь. Честно говоря, ей всегда казалось, что с ней что-то не так и что сердце ее не способно любить по-настоящему. Зато сейчас ей стало ясно, что она ошибалась, однако Генри с легкостью разбил всю ее любовь.
Как ни боролась она с чувством к Генри, любовь все же тайком забралась в ее душу. Люси безнадежно покачала головой. Она вернется домой, продолжит выращивать лошадей, лечить больных животных, но сердце ее никогда больше не излечится, потому что нет такого лекарства, которое могло бы залечить душевную рану.
Глава 20
В полусонном состоянии Генри повалился на диван, держа в руке почти пустую бутылку виски. Рубашка его была расстегнута и торчала из штанов. Уже несколько часов он не выходил из своего кабинета, в котором закрылся, как только пришел с приема у Марсденов. За это время он выпил все, что смог найти в баре. По всей комнате были разбросаны пустые бутылки. Генри знал, что от него ужасно пахнет алкоголем, но не собирался ничего с этим делать. И вообще, он ни о чем не мог и не хотел думать.
Услышав, как дверь кабинета распахнулась, Генри приоткрыл глаза и увидел сестру.
– Что тебе... э-э... здесь надо, Элеанор? – невнятно пробормотал он. – Разве не может мужчина отпраздновать свое... э-э... обручение в одиночестве? Ты меня слышишь или нет? Да, я намерен предложить свою руку и свое... э-э... сердце леди Хелене, потому что имею право!
Элеанор недовольно сжала губы.
– Господи, что ты с собой делаешь, брат?
– А как тебе... э-э... кажется, что же я такое делаю, дорогая моя сестра? А? Я прос-сто сижу здесь и пью сам с собой, вот что я делаю. – Маркиз показал ей недопитую бутылку. – Хочешь присо... присоединиться ко мне? Всегда пожалуйста.
– Немедленно поднимайся, Генри Эштон! Сядь и посмотри на меня. – Элеанор схватила его за руку и усадила на диван.
Генри опустил голову на руки.
