— Да.
— Ну и что?
— А то, что ты выбрал не того человека, толстозадый. Я могу сделать так, что ты сегодня же будешь болтаться на королевской виселице. Но я только что подумал, что это может оказаться ненужной тратой полезного материала. В моей стране все приучены экономить. Мне пришла в голову мысль, что ты можешь быть полезен. Если, конечно, удастся поставить под контроль твою склонность к воровству.
— То же старинственное песнопение. Все тоже грабленаступание. О, я глупец из глупцов. Видно мне никогда не научиться! — Толстяк уселся поудобнее и, скрестив руки на груди, закончил:
— Лично я проявлять полной индифферентвенность к политика.
— Кинжал у меня в руке, кусок сала. Поэтому пораскинь мозгами. Тебе предстоит решить несложную дилемму: работать на меня или болтаться в петле.
Уже несколько месяцев он вынашивал в глубине души одну довольно необычную интригу. Толстяк, с его навыками, может оказаться как раз тем человеком, который сможет воплотить этот хитроумный план в жизнь.
Если у него ничего не получится, не произойдет ничего страшного. Мир просто избавится от негодяя.
Было видно, что вор производит в уме лихорадочные подсчеты. Похоже, что сейчас он решит согласиться, чтобы убежать позже. Гарун ласково улыбнулся и произнес:
— Десять секунд. Затем я ухожу. Либо с тобой, либо для того, чтобы вызвать стражу.
— О горе! — возопил толстяк, — Опять все тот же печальный известный ребус о молоток и наковальница. Лично я потрясен остророгой дилеммой. Разве не пребывать лично я в узкий просак между дьявол и пропасть? Я стою перед решением эпической размерность. И скатываюсь в отчаяние, глубочайший из глубочайших…
— Ну и ну, — пробормотал Гарун, потрясенный этой словесной пиротехникой. — Время на исходе, толстозадый.
— Я вижу тактика запугательства, и у меня лично есть последний довод. Довод разумства. Послушай! Господин! Лично мне невозможно покидать ярмарку. Я лично являться партнер. Младший партнер, пребывающий под неусыпальным надзирательством параноидальный старший партнер Деймо Спарен и неподкупный разбойный бандит, ростом с дом, по имени Гуч.
— Не могу их осуждать. Итак, ты идешь со мной или отправляешься на виселицу?
— Эй! Господин! Сжалься. Лично я есть лишь ничтожный глупец…
— Если ты до конца обнажишь этот нож, то окажешься ничтожным глупцом с дырой в глотке.
— О горе! — снова затянул толстяк. — Звезды предсказывать плохой день. Лично я, следовало обратить вниманство. — Он с трудом поднялся на ноги. Гарун не сделал попытки ему помочь. — Мне надо несколько минут собрать личностное имущество.
— Мне караван не нужен.
— Лично я привыкать к некоторым ингредиентам и предметам. Я есть профессионал. Разве не так? Плотники нуждаются в указанных… Молотки… Пилы…
— В таком случае поторопись.
Толстяк снова обрел уверенность. Он понял, что Гарун не будет его убивать.
— Покажи свой воспитанность, пустынная крыса. Допускаемо, что я есть в тяжелый положение. Но я могу кричать, и сюда сбежаться вся ярмарка. Через минуту.
— Включая твоего параноидного старшего партнера? Он будет счастлив услышать о твоем воровстве.
— Указанный партнер лично меня учить этому тонкий искусство. — Но его слова звучали недостаточно убедительно, чтобы запугать Гаруна.
— Не сомневаюсь. Видимо, поэтому он и не спускает с тебя глаз.
Толстяк пожал плечами и принялся упаковывать свои пожитки.
— Странный существо этот Деймо Спарен. Лично я не всегда есть способный понять указанного. Иногда он есть словно папаша и в другой момент как тюремщик.
— Все отцы ведут себя подобным образом. Как тебя зовут? Не могу же постоянно величать тебя толстой задницей.
— Не иметь значения. Здесь я иногда бывать под имя Магеллин-Маг.
— У меня был добрый друг, имя которого очень походило на твое. Попробуй что-нибудь другое.
— Себе же я известный как Насмешник. Прозвание получить после значительного по важности инцидент на крайнем Восток. До того, как поиски истинности привести указанного меня на Запад.
— Поиски истины? А кончил ты шутом в бродячем балагане?
— Лично я необходимо помнить, что беседа идет с королем, — с усмешкой произнес Насмешник. — В силу указанного следует мне выражовываться с наивеличайшей точность, поскольку слова мои интерпретироваться по благородный стандарт. Нет, это не быть рыцарский поиск истины. Это быть отыскание места, где лично я не мог быть достигнут клинками врагов.
— Вот как? — Гарун тронул пальцем острие кинжала. — Следовательно, у тебя вошло в привычку совершать глупые ошибки?
В негромко произнесенных словах Насмешник уловил намек на угрозу и поспешно заявил:
— Не так. Перевернул чистый листок. Наконец урок выучил. Существующий ловушка иначе было бы невозможно избежать, поскольку великая истина быть иллюминирована ранее, истина, который избегать скромный, глупый я. А указанная истина есть в том, что ничего не доставаемо задаром. Если кажется, что достиг желательного, беги в сторону. Судьба обожать ставить ловушка.
— Надеюсь, что ты усвоил уроки. Хотя сдается мне, что ты все же слишком стар для обучения. Сколько времени тебе обычно требуется на то, чтобы затолкать в мешок это барахло?
Насмешник тянул время, не зная как поступить — звать ли на помощь, или промолчать. При этом толстяк прекрасно понимал, что Гарун видит его насквозь.
— Барахло?! — возмутился он. — Господин…
Он поднял глаза на Гаруна. Худощавый юноша с обветренным лицом сохранял полнейшее хладнокровие. Такая уверенность в себе доконала Насмешника. Поспешно затянув мешок, он сказал:
— Этого достаточно. Об остальном пусть заботится Спарен. Теперь, однако же, лично я должен оставлять запись для указанного. Чтобы все объяснить. Иначе указанный направлять Гуча по следу. Горе тому, кто обрести последнего в качестве противник.
Насмешник поднял мизинец, демонстрируя тем самым степень своей образованности.
— Указанному искусству обучал лично меня старший партнер. Все время учить, учить… Всему учить. Рабовладетелец.
— Пиши. Но только быстро и честно. Поверь, тебе не удастся вернуться через полчаса, чтобы порвать записку. — Гарун был готов посочувствовать толстяку, припомнив, как Радетик силой загонял его на уроки чтения, письма и иностранных языков!
Насмешнику достало ума сообразить, что его новый хозяин человек грамотный, и он написал простую прощальную записку, в которой говорилось, что он вернется через несколько дней. В глубине души толстяк питал надежду на то, что, воспользовавшись неразберихой на границе, он сумеет бежать. Он писал на языке Хэлин-Деймиеля, который служил средством межнационального общения в Малых Королевствах. Это язык Гарун знал лучше, чем все другие наречия.
— Что еще? — спросил он.
— Осел, наистариннейший друг лично меня. Он есть в загоне.
— Иди вперед. Я пойду на шаг сзади. — Покачав головой, Гарун добавил. — Мне следовало сообразить, что у таких, как ты, лучшими друзьями могут быть только ослы.
Он вложил кинжал в ножны лишь после того, как Насмешник вышел из шатра.
Снаружи их ждали двое. Лишившийся дара речи Насмешник стоял с открытым ртом. Казалось, что в нем борются два чувства — облегчение и страх.
— В чем дело? — спросил Гарун.
К Насмешнику, по-видимому, вернулась способность говорить, и он выдавил:
— Спарен. Гуч.
