В то время как Мегелин Радетик обучал его геометрии, астрономии, ботанике и языкам, таинственные наставники из Джебала учили его искусству шагана, воина-чародея.
Гарун прикрыл глаза рукой, чтобы пригасить горячее сияние пустыни, и ввел себя в состояние легкого транса. Затем он включил свое шестое чувство шагана. Вначале он коснулся твердой поверхности под слоем песка. Она оказалось сухой, словно кость. Дальше, дальше, десять ярдов, пятьдесят… Здесь! Под тем пятном тени, куда редко заглядывает солнце. Там, где иссохший ручей делает петлю… Влага.
Гарун вздрогнул от мгновенно охватившего его холода.
— Пошли! — бросил он.
Рагнарсон удивленно на него посмотрел, но ничего не сказал. Ему приходилось быть свидетелем и более необычных поступков Гаруна.
Размягчив песок ударами ножей, они разгребли его руками и… О чудо! На глубине двух футов они ощутили влагу. Они углубились ещё на фут до твердой породы и стали ждать, когда образуется лужица. Гарун опустил в неё палец и лизнул. Браги последовал его примеру.
— Ужасно грязная, — сказал северянин.
— Не пей много. Пусть напьются лошади. Веди их сюда по одной.
Дело шло страшно медленно. Но они не возражали. Это был предлог задержаться на одном месте в тени, а не тащиться, изнемогая под палящим оком солнца.
Когда лошади напились, Браги привел верблюдов.
— Мальчишки никак не придут в себя. Пустыня их спалила.
— Да. Если бы мы смогли дотащить их до гор…
— А кто они, кстати?
— Их отцы были придворными Абуда, — пожал плечами Гарун.
— Ну не смех ли? Спасаем людей, которых даже не знаем.
— Это значит быть человеком, сказал бы Мегелин.
С того места, где остались мальчишки, донесся крик. Старший размахивал руками и куда-то показывал. Вдалеке, на красноватом фоне холма, виднелось облачко пыли.
— Бич Божий, — сказал Гарун. — Надо уходить.
Рагнарсон поднял мальчиков и составил караван из лошадей. Гарун тем временем засыпал яму, сожалея, что не может отравить воду.
Когда они пустились в путь, Браги весело сказал:
— Что ж, посмотрим, доберемся ли мы сегодня до этих гор.
Гарун состроил недовольную рожу. Настроение наемника было невозможно предсказать. Он обладал способностью веселиться в самый неподходящий момент.
Горы оказались такими же негостеприимными, как и пустыня. Там не было никаких троп, кроме тех, которые протоптали дикие звери. Путники одним за другим теряли своих лошадей. Люди и лошади были настолько истощены, что им редко удавалось пройти более четырех миль в день. Они блуждали, не зная пути, думая лишь о том, чтобы остаться в живых. Дни громоздились на дни, превращаясь в недели.
— Сколько еще? — спросил Браги. С того момента, когда они бежали из Аль-Ремиша, прошел месяц, и вот уже три недели они не видели преследователей.
— Прости, не знаю, — покачал головой Гарун. — Мне известно лишь то, что на другой стороне гор находятся Кавелин и Тамерис.
Теперь они крайне редко пускались в беседы. Были моменты, когда Гарун начинал ненавидеть своих спутников. Ответственность за них лежала на нем. И пока они были живы, бросить их он не имел права.
Истощение. Мышцы, вздувшиеся узлами от постоянного напряжения. Дизентерия от непривычной воды и скверной пищи. Каждый шаг представлялся непосильным предприятием. Каждая пройденная миля казалась бесконечной одиссеей. Постоянное чувство голода. Несчетное число ушибов и царапин от падений, вызванных усталостью. Время не имело ни конца, ни начала, оно было вечностью, за которую следовало сделать очередной шаг. Он перестал отдавать себе отчет в своих действиях, не зная, почему поступает так, а не иначе. Мальчишкам приходилось ещё хуже, и их существование целиком зависело от него.
Браги проявлял себя лучшим образом. Он обошел боль и неудобство, связанные с дизентерией. С младенческих лет он рос в диких предгорьях Тролледингии и приобрел потрясающую выносливость и силу воли. Гарун все слабел, лидерство постепенно переходило к Браги. Наемник взвалил на себя почти всю тяжелую работу.
— Надо бы остановиться, чтобы отдохнуть, — бормотал про себя Гарун. — Следовало бы где-нибудь отлежаться, чтобы восстановить силы.
Но за спиной маячил Нассеф, он надвигался подобно неумолимой стихии — неукротимый и непреклонный в преследовании жертвы. Интересно, почему Нассеф так его ненавидит?
Заржала лошадь. Браги громко вскрикнул. Гарун обернулся.
Лошадь оступилась и случайно ударила копытом мальчишку. И лошадь, и мальчик, покатились вниз по крутому склону. Мальчик лишь слабо вскрикнул, не в силах сопротивляться — случившееся избавляло его от мучений.
Гарун не ощутил даже отзвуков горя в своем сердце. Совсем напротив, он с отвращением понял, что испытывает чуть ли не удовлетворение. Его груз уменьшился на одного человека.
— Если мы будем и дальше тащить с собой животных, они убьют нас всех, — сказал Браги. — Так или иначе.
Гарун смотрел вниз. Может быть, стоит попробовать спуститься и взглянуть, что случилось с мальчишкой? Как же его звали? Этого он не мог вспомнить.
— Брось их, — безразлично сказал он и продолжил путь.
Дни тянулись за днями. Ночи были похожи одна на другую. Теперь они находились глубоко в горах Капенрунг. Гарун не знал, когда они миновали перевал, поскольку ландшафт казался ему совершенно однообразным. Он уже не верил в то, что горы когда-нибудь кончатся. Все карты лгали. Эти проклятые горы тянутся до самого края мира. Однажды утром, проснувшись особенно несчастным, он заявил:
— Сегодня я не сдвинусь с места.
Воля его надломилась.
Браги вскинул одну бровь и ткнул большим пальцем в ту сторону, где должна была находиться пустыня.
— Они сдались, — произнес Гарун. — По-другому не может быть. Если это не так, то они нас давно бы схватили.
Он огляделся по сторонам. Чужая, совершенно чужая страна. Хребет Джебал-аль-Алаф-Дхулкварнеги совсем не был похож на эти горы. Джебал был сух и почти лишен жизни. Вершины там имели закругленную форму. Эти же горы были значительно выше, и их вершины напоминали пилу. На склонах росли деревья такой высоты, которую он прежде даже не мог себе представить. Воздух казался ему ледяным. Снег, который раньше он видел только издали, здесь белел в каждой котловине, в каждом затененном месте. Все здесь провоняло хвоей. Это была совершенно чуждая для него земля, и он тосковал по дому.
Браги же, напротив, все сильнее пробуждался к жизни. Наемник чувствовал себя вполне уютно впервые с того момента, когда его встретил Гарун.
— Это похоже на страну, из которой ты пришел?
— Немного.
— Ты ничего не рассказываешь о своем народе. Почему?
— Просто нечего рассказывать, — ответил Браги и, оглядев окрестности, добавил:
— Если мы сегодня никуда не идем, нам надо найти место, откуда можно было бы скрытно вести наблюдение и где нас не могли бы обнаружить по следам.
— Разведай вокруг, а я пока все здесь уберу.
— Хорошо. — Северянин вернулся через пятнадцать минут и заявил:
— Нашел. Видишь там, чуть выше, сухое дерево? — Он указал вверх в гору. — За ним заросли папоротника и мхи. Там и укроемся. Нас не заметят, а мы зато увидим всех, кто приближается. Обойдешь вон ту скалу, а затем немного поднимешься по склону. Старайся не оставлять следов. Я пойду последним.
