ей это было безразлично.
Серк вытащили из своих кораблей только стрелковое оружие. Хвала Всесущему, никаких пушек! Хвала Всесущему, что на борту корабля она быстро успела сообразить что к чему. Иначе она была бы уже мертва, а победа Серк оставалась бы делом нескольких часов.
Когда Марика почувствовала, что уже достаточно отдохнула, она нырнула в темный мир, поймала там огромного призрака и направила его в сторону оставшихся в живых вражеских силт. Они были явно перепуганы и как раз спорили о том, следует ли им удрать отсюда, воспользовавшись одним из двух неповрежденных аппаратов.
Итак, Серк в ужасе! Они готовы бросить своих охотниц на произвол судьбы! Единственное, что еще удерживало этих силт на месте, было сознание того, что означает это поражение для их общины.
«Сдавайтесь, и вам сохранят жизнь!» — послала сообщение Марика.
Одна из силт попыталась ударить ее. Марика легко отразила этот удар. Потом перебила всех силт, прикоснулась к охотницам и тоже предложила им сдаться. Она продолжала убивать тех, кто сопротивлялся, пока у нее хватало сил. Затем вернулась в реальный мир.
— Это ваш день, Дортека. Заканчивайте с этим делом. Надо окружить уцелевших.
Когда все было кончено, ни у Марики, ни у Дортеки уже не было сил, чтобы послать в Акард сообщение о том, что угроза миновала.
Грауэл приказала разжечь костры и начать стаскивать убитых, раненых и пленников в развалины Критцы. Она подошла к Марике:
— Противник окружен.
— И многие сдались?
— Всего несколько охотниц. — Судя по тому, каким тоном это было сказано, Грауэл испытывала к этим охотницам безграничное презрение. И пятеро торговцев. Из тех, что управляли этими машинами.
— Охраняйте пленников как следует. Они — залог будущей безопасности Рейгг. Я допрошу их завтра, когда высплюсь.
Глава 6
1
Когда Марика проснулась, луны уже взошли, и по склонам гор поползли черные тени голых деревьев. Ей все еще слышалось эхо выстрелов, отражавшихся от склонов долины.
— Что такое?
Барлог продолжала тихонько трясти ее за плечо. На лице охотницы застыло угрюмое выражение.
— Пойдем. Ты должна сама посмотреть. Объяснения тут не помогут.
Барлог протянула лапу.
Марика взглянула на Грауэл. Вторая охотница пожала плечами.
— Я все время была здесь. Тебя караулила.
— Всех пленников я пригнала сюда, потому что считала, что здесь мы сможем лучше охранять их, — сказала Барлог. — Но я ничего не заметила, пока один из торговцев не спросил разрешения разжечь отдельный костер.
Когда вспыхнуло пламя, я его узнала. Но до того никто и не думал, что это он.
— О чем ты говоришь? — изумленно спросила Марика.
— Я хочу, чтобы ты сама посмотрела. Вдруг я ошибаюсь.
Марика остановилась, прислонившись к остаткам стены разрушенного дома.
— Ну?
— Вон там! — махнула лапой Барлог. — Смотри внимательнее.
Марика посмотрела. И остолбенела от изумления. Ощущение можно было сравнить разве что с сильным ударом.
— Каблин! — выдохнула она.
Торговец резко обернулся, глаза его расширились от изумления.
Каблин. Но ведь это невозможно! Брат Марики погиб восемь лет назад, когда кочевники уничтожили стойбище Дегнанов.
Грауэл положила лапу Марике на плечо и больно стиснула его.
— Да, Марика. Это он. Как же это? И почему я не узнала его раньше?
— Мы не ищем призраков среди живых, — пробормотала Марика. Она подошла на пару шагов ближе. Все пленники уставились на нее, забыв на мгновение свой страх и отчаяние.
Торговец задрожал от ужаса.
— Каблин, — прошептала Марика. — Как же… Грауэл, Барлог! Никого сюда не подпускайте. Никому ни слова. Головой отвечаете!
Это было сказано не допускающим возражений тоном. Охотницы ушли.
Марика еще долго стояла неподвижно, смотрела и вспоминала. Потом подошла к костру. Пленники отползли подальше от нее. Они знали, что именно по ее милости оказались в этом отчаянном положении.
Марика устроилась на камне, с которого слезла одна из охотниц Серк.
— Каблин. Подойди сюда. Сядь со мной.
Каблин подошел и сел на холодный камень, отвернувшись от остальных пленников. Те делали вид, что не смотрят. Свидетели. Что-то надо будет сделать…
Она что, с ума сошла?
Марика рассматривала брата. Все такой же маленький и сильнее, похоже, не стал. Ни физически, ни морально. В глаза ей он не смотрел.
И все же что-то тут было не так. Какая-то тайна, и не та, которая была связана с его странным воскрешением. Что-то странное было в самом Каблине. Может, то, как смотрели на него остальные торговцы — снизу вверх, исподлобья? Он что, главный у них? Но это было настолько невероятно, что Марика не стала останавливаться на этой догадке.
— Скажи мне, Каблин… Почему ты живой? Я же сама видела, как тебя убили кочевники! Я перебила их всех… — Но, когда битва окончилась, вспомнила вдруг Марика, она так и не смогла найти его тело. — Расскажи мне, что произошло.
Каблин ничего не сказал. Он сидел молча, уставившись в костер.
Другие пленники встревожились еще сильнее.
— Лучше поговори со мной, Каблин! Я здесь — твоя единственная надежда.
Каблин пробурчал что-то оскорбительное в адрес силт. Он говорил на диалекте их стойбища и так мямлил, что Марика ничего не разобрала. Но смысл высказывания был явно нелестным. Больше она этим диалектом никогда не пользовалась — даже в разговоре с Грауэл и Барлог.
Она похлопала брата по плечу.
— Да ты у нас храбрец, Каблин! Только подумай хорошенько. Сегодня погибло много моих охотниц. А те, что остались в живых, находятся не в лучшем расположении духа. И у них свои идеи о том, как следует поступить с пленниками. Особенно с торговцами. Вы нарушили все мыслимые соглашения и моральные нормы. Так что лучше уж рассказывай.
— Ладно, — пожал плечами Каблин. «Он никогда не мог противостоять мне, — подумала Марика. — Только в тот раз, когда пытался убить Пошит».
— Когда стемнело, я заполз в избу Герьен. В мужском углу все еще горел огонь. Я попытался добраться до него, но оступился, упал в погреб и потерял сознание. После этого я мало что помню. Думаю, что много раз пытался выбраться наверх. Мне было очень плохо, началась лихорадка. Ласпы нашли меня через несколько дней. Говорят, я был не в себе. От голода и лихорадки, надо полагать.
Марика сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Перед глазами у нее прокручивались куски из ночного кошмара, что так мучил ее все эти годы. Она заперта в каком-то сыром, темном месте, тяжело ранена и все пытается выползти вверх по лестнице, но не может этого сделать…
— Ласпы выходили меня, видимо, из чувства долга. Наверное, я долго оставался безумцем. Первые мои воспоминания относятся к тому периоду, когда прошел уже почти месяц с момента нашествия кочевников. Вокруг были одни только Ласпы, которых совсем не радовало мое общество. Когда на следующее лето появились торговцы, я ушел с Хроненом. Он взял меня в Критцу. Там я и жил, пока не пришли кочевники и
