мужчины. Первые, оценивающе и многие с завистью, а мужчины, ну почти все, с восторгом и восхищением. Да и фигурка моя ничего. И ножки не коротышки, а ровненькие и в меру длинные. Наклонилась и погладила. Вспомнила, как я их демонстрировала. Рассмеялась. А, что? Ведь все здорово получилось! Как я им всем! Раз и нахлестала. Нет, натыкала своим телом. Пусть знают! А то «доченька, доча»! Что это за обращение такое, как с маленькой Машкой. По моему, я им всем показала, что я уже не «доченька», а самая настоящая женщина. Нет! Вот же, не так! Пока еще не испорченная. Нет, не так! Взрослая девочка! Нет, опять эта девочка? Да, что же это такое?
Ну, да ладно. Чувствую, что мне уже недолго оставаться девственницей. Кстати, что там у нас? Лезу пальчиками и тяну свои малые губки. Подняла глаза и вижу такую чудесную картину! Сразу по телу пробежало легкое волнение. Внизу потянуло, заныло. Да, вот еще что? Я сначала не хотела, а вот теперь решила, что в субботу пойду к этим свингерам. Как она там выразилась? Свиньям?! А чего я собственно хочу? Лишиться девственности по ее совету? Это за деньги, что ли? Наклоняюсь и грожу ей пальчиком.
- Смотри, мне! Проказница! Знаю, что тебе хочется? Перехочется! Не морщись, не прячься, а лучше мне посоветуй, какую прическу мне тебе сделать? Нельзя же такой лохматкой на люди выходить!
Начинаю прикрывать руками волосики там и примеряться с новой прической.
- Нет! Лысенькой, пока рано! Да и вызывающе. Ну, прямо, как у настоящей давалки. Так не годится! Надо поскромнее, оригинальней.
Руками прикрываю часть волосатого лобка и смотрю на фигурки, составленные из рук, сердечки, полоски, треугольнички. Нет, все не то. Чего-то не хватает. Ага, вспомнила! Надо посмотреть в литературе, с чем там девочки выступают, с какими прическами. Возвращаюсь в комнату и остаток вечера трачу, сначала на поиски, а потом на изучение порнографии. Это тоже из коллекции ее родичей. Листала, листала. Все, не то! Один раз, для общего развития можно, но я от этого не тащусь. В конце, концов, устаю и ложусь. Не буду я с ней ничего делать! Вот и будет это моим оригинальным началом. Раз уж девственница, то и вид у меня должен соответствовать. А там, посмотрим?
Утром меня будит мамин звонок. Она просит меня подойти к ней на работу, часам к десяти.
- Да, и пожалуйста, доченька, оденься скромнее, а не так как в прошлый раз. У нас комиссия, проходим аттестацию.
А потом добавляет.
- Председателем комиссии Ада Антоновна. Ты помнишь, я тебе говорила. Хочу тебя с ней познакомить. Поговорите. Она человек интересный и грамотный. Хочу, чтобы она тебя прощупала насчет института. Пообщайся. Тебе это будет полезно.
Ада Антоновна это мамин кумир. Мама с ней все время поддерживает профессиональные отношения от своей учебы в мединституте и так по жизни. Ада вела ее альтернатору и дала ей хорошую аттестацию. Вот и сейчас, она ее ждала и рада тому, что та председатель комиссии. Я это все понимаю. Может и правильно, но что-то в этой встречи чувствую подспудное. Наверняка мама ей обо мне все наговорила. А, собственно, что? Ну, что я такая, с мальчиками не дружу, что мне приятнее с девочками, а может и так, что я лесбиянка! Это понятно. Ну и, что я способная, но не управляемая и еще что-то в том, же духе.
Я надела деловой костюм и вовремя появляюсь в ее кабинете, где застаю их обоих за беседой. Мама сразу же меня представляет.
- А вот и моя доченька! Надюшка!
- Здравствуй милочка! Да, ты же уже настоящая баба! А то все доченька, доченька. Она мне сразу нравится.
-Да ты не обижайся, я знаю, что грубая я. Сама понимаешь, такая профессия и все время « Ножки шире, девочки, шире, расслабься»! Будто от этого у них там все сразу вернется и станет, как у маленькой девочки. – Смеется. Смеемся и мы. Причем, искренне.
-Ты, знаешь, милочка, у меня даже физиономия стала на эти вульвы похожая. Всю жизнь в них копошусь, будто другого занятия, для такой глупой бабы, как я, в этой жизни нет. Вот, смотри, какая я вся морщинистая, ну прямо как .. - И дальше она переходит на латынь. – Опять все смеемся.
Да, грубая, но это я вижу, для нее, как рабочая одежда. За ней она укрывает свою тонкую и чувствительную натуру. А так она тетка классная. Интересно, сколько же ей лет?
Ну, а потом мама выходит и мы с Адой, так она просит себя называть, беседуем. Это потому Ада, что она человек верующий. Говорит, что как назвали человека родители, при рождении, так с этим именем и надо жить. И без всяких там, отечеств. А то, что же получается, как артист или писатель, так с именем и фамилией, а мы все простые смертные так и должны по жизни, еще эти отечества таскать. Скажите, пожалуйста! Не честно это. Ведь так?
За несколько часов я узнаю от нее очень многое интересное. Она действительно очень интересный человек и с ней так легко и свободно общаться. Какое-то время, я вместе с мамой и Адой, обходим кабинеты и общаемся с пациентками и сотрудниками. Она ведет со мной себя так, будто я, в самом деле, медик. Даже вопросы задает и слушает очень внимательно мои ответы. Все разговоры старается вести на латыни. Вижу, что ей это нравится. Нравится, что я соображаю, понимаю, о чем идет речь, что могу сама правильно соображать при осмотре рожениц. Но я понимаю, что это общение ее отрывает от дел и мне пора. Прощаемся. Но перед этим мы с ней беседуем в мамином кабинете. Я заварила ей чай, как она просила. Крепкий, горячий. Сидим почти напротив друг дружки, хлебаем чай и она не спрашивает, а как бы рассуждает вслух.
- Это, что же? Тебе школу заканчивать и к нам в мединститут. Ты поступишь и так. Ничего для тебя делать не буду. – Видит мое удивление, и даже растерянность.
- Это я так шучу, милочка. Конечно же, я все для тебя сделаю и попрошу коллег, тем более они очень многие маму твою знают. Вместе учились или работали, так, что будем считать, что с этим ты справишься быстро. А вот, как со всем остальным? – Я чувствую, что краснею.
- Ну, что ты, милочка, что ты? Ты, что же думаешь, что я дура такая, старая и не понимаю. В чем, в чем, а в бабах я понимаю почти все. Хотя, если уж честной быть до конца, мы самые непонятные и не предсказуемые. И то нам надо и это. То влюбляемся, то разочаровываемся. Не постоянные, ветреные, и вдруг, как запнемся, влюбимся до без памятства. Идеальное отвергаем и можем умереть от страсти к несовершенному. Уже сколько по этому поводу извели бумаги, сколько теорий придумали, а все равно до конца нам себя не понять. А знаешь, почему? Потому, что не дадено! Им не дадено. Особенно, что касается секса. Это Он, нам бабам, такие рецепторы придумал, что мы своего партнера буквально за тридцать секунд можем почувствовать и либо принять, либо отвергнуть. Вот так, по взгляду, по запаху, по-звериному. И что еще, дал нам, так это бабское чутье, такое, что мы ведь способны буквально неосознанно, душой и сердцем это почувствовать. Не осознано выбрать того, кто нам нужен. Да, да, милочка. Не мужики, а мы, бабы делаем выбор. Так им задумано. Так в нас заложено. И что интересно, если ты сможешь слышать свой внутренний голос, то никогда и не ошибешься. Проверено. Сама, ведь, через все в жизни прошла. А сколько перевидала, чего наслышалась? Ты, знаешь, мне книгу хочется об этом, бабском выборе написать. Уже и садилась, да все откладывала. А потом, если я все по полочкам разложу и опишу, так и выбора то и не станет. Прочтешь и раз, как по книге, того, кто нужен и прихватишь. Не интересно жить станет. Но это я шучу. Никто такой книги не напишет и если и пишут, то по заданию КГБ. - Смеется.
- Сначала все, что касалось однополой любви, запрещалось. Официально ее нам не рекомендовали освещать даже. Изучать, изучайте, но, ни строчки, ни диссертации. Сказали, в СССР секса нет, то так и должно быть. Сказали, что такая любовь это извращение и перверсия, значит, тому и быть. А потом, как прорвало плотину. Пожар. Все давай сочинять, писать, говорить, кому ни лень, как жареные пирожки, да нарасхват. И даже сейчас, все еще с этим носятся. А ведь как надо? А надо спокойнее, надо с мудростью, с любовью к человеку, к сущности самой женщины. И ни в коем случаи не осуждать. Боже упаси! Раз выбрала так баба, то ни она в том виноватая, так ее рецепторы и то самое, бабское чутье определили. Потом она еще не раз то сюда, то туда шарахаться будет. Помним о нашем непостоянстве. И так им тоже заложено. Ведь нам надо род свой человеческий не только продолжать, но и как-то сдерживать, ограничивать. И пока, все еще не понятно, отчего именно сегодня, эта однонаправленная сексуальность все более распространяется. Да, да, милочка. Как пожар. То ли от того, что мы к своей предельной численности приближаемся, то ли вырождаемся, как человеческая цивилизация. Особенно это в развитых странах. Ведь, как раньше-то было и как сейчас? Ты знаешь, я какое-то время в Африке работала, в Конго. Так там они знаешь, как рожают! Куда там нам, цивилизованным. У них мужику стоит только членом в штанах
