должны нанести удар, пока он не успел скрыться. – Он обернулся к Хайнриху: – Через две минуты у входной двери. Я пошел к Вилли.
Шрайдера с его людьми все еще не было, и Гискес заподозрил неладное. Быть может, здесь кроется какой-то обман? В конце концов, аресты – это дело гестапо. Не хочет ли Шрайдер, чтобы абвер обжегся, если что-то пойдет не так? Но, завернув за угол, Гискес увидел, как на улице Фаренгейта остановились еще три машины, из которых посыпались эсэсовцы.
А в это время в доме Теллер и его жена спешно упаковывали радиоаппаратуру. Миссис Теллер опустила ее из окна на задний двор на веревке, чтобы избежать даже малейшего шума. Ловерс разложил бумаги по карманам. Миссис Теллер все еще приводила квартиру в порядок, чтобы не оставить ничего подозрительного, а Ловерс и ее муж уже вышли из дома.
Они пошли по улице, оживленно беседуя, – обычная картина, два друга отправились пропустить по стаканчику на ночь. Миновав улицу Фаренгейта и не заметив ничего необычного, они решили, что опасность миновала. Создавалось впечатление, что на них никто не обратил внимания.
Мужчины свернули на Сайпресс-страат и пошли быстрее. Ловерс даже подумал, что тревога оказалась ложной.
Неожиданно их обогнали две машины, двигавшиеся на очень большой скорости. Третья въехала на тротуар и остановилась прямо перед ними. Не успев опомниться, Ловерс и Теллер обнаружили себя в окружении дюжины эсэсовцев. Раздались крики:
– Немецкая полиция! Руки вверх! Вы арестованы!
Мужчин поставили к стене и тщательно обыскали. После этого Ловерса швырнули в одну машину, а Теллера в другую. Это была их последняя встреча.
Для Ловерса поездка была короткой. Машина просто вернулась к дому Теллера. Квартира уже была полна немцев. Они внимательно осматривали рацию, которую без особых усилий обнаружили в саду. Затем Ловерса отвезли в тюрьму в Шевенинген.
В офисе Гискеса ожидали и другие хорошие новости. Другое отделение СД арестовало капитана ван дер Берга и большую часть его группы. Из арнемского отделения гестапо ему сообщили, что арест Длинного Тийса и второго офицера SOE ожидается с минуты на минуту. Уже обнаружена его квартира, в ней оставлена засада.
БОЛЬШАЯ ИГРА С АНГЛИЕЙ: ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
После короткого допроса Ловерса посадили в одиночную камеру и оставили на неделю в покое. А уже после этого Гискес приступил к промыванию мозгов. Но в отличие от гестаповских методов он делал это вежливо и хитроумно. Он так описывал свои беседы с заключенным:
«После нескольких вопросов, касающихся состояния его здоровья и условий содержания, я объяснил ему, что только он сам может спасти себя и арестованного к тому времени Тийса от смерти. Я призвал его взглянуть на положение дел разумно, подчеркнул, что нет никакого смысла обрекать себя на гибель. Я попросил его дать мне хотя бы один шанс помочь ему, сказал, что мне необходимо получить хотя бы один довод в пользу того, чтобы смертный приговор был заменен другим, более мягким. Для этого ему надо всего лишь передать три сообщения, которые он не успел передать перед арестом.
Хранивший молчание Ловерс встрепенулся. Он явно проявил интерес к моим последним словам.
– Что вы сказали? – переспросил он. – Я должен передать мои три сообщения?
– Надеюсь, уж в этом вы мне не откажете? – улыбнулся я. – Это никак не может принести вред вашим друзьям?»
Позже Ловерс сказал следственной комиссии, что был крайне удивлен этим предложением. Сообщения содержали информацию чрезвычайно опасную для немцев. Зачем они хотели, чтобы Лондон их получил?
Ловерс не понимал, что Гискесу нужен помощник, чтобы реализовать разработанный немцами план проникновения в радиосеть SOE. Гискес и его связисты отлично знали, что каждый радист имеет свой собственный ритм и стиль работы на ключе, причем он столь же индивидуален, как и почерк человека. Они опасались, что, если посадят за рацию Ловерса своего человека, англичане сразу же поймут, что работает посторонний.
Но Гискес не знал, что английские связисты и сотрудницы FANY всегда предельно внимательны при идентификации «почерка» радиста. Они могут не обращать внимания на мелкие отклонения от привычного стиля, поскольку он зависит от условий, в которых работает полевой агент, а они далеко не всегда являются идеальными. Если радист спешит или нервничает, его «почерк» может измениться. Но вот если сообщение содержит все контрольные знаки, а радист отвечает на проверочные вопросы, тогда оно может считаться подлинным.
Сначала Ловерс отказался сотрудничать с Гискесом. Он не поверил, что Длинный Тийс тоже арестован, и надеялся, что Таконис сумеет сообщить в Лондон о его аресте. Поэтому он был неприятно удивлен, когда увидел Такониса и Якоба ван Дийка, одного из лидеров группы Берга, в коридоре гестапо в наручниках. Затем его познакомили с сержантом Маем и лейтенантом Хайнрихом, которые пояснили, каким образом они расшифровали найденные у него сообщения. Ловерс снова отказался верить очевидным фактам и был в полном смысле этого слова потрясен, когда Гискес с улыбкой произнес:
– Не будет никакого вреда, если англичане узнают, что «Принц Эжен» действительно находится в Шидаме…
Только тогда Ловерс убедился, что немцы действительно знают шифр. Ведь в одной из радиограмм, которую он не успел передать, действительно было сказано: «Немецкий линейный корабль «Принц Эжен» находится в ремонте в доке Шидама».
В конце концов он согласился передать под контролем немцев сообщения в Лондон, но намеренно опустил ряд контрольных сигналов. Кроме того, постарался дать понять англичанам, что действует не по своей воле. Он переставил цифры, передаваемые перед текстовым сообщением, и даже несколько раз вставил в написанный на голландском языке текст английское слово «пойман», тем самым подвергнув свою жизнь очевидной опасности.
Не поддается разумному объяснению тот факт, что все эти предупреждения об опасности были проигнорированы на Бейкер-стрит. «Ошибки» Ловерса отнесли на счет спешки. И после этого в течение двух лет руководители голландского отделения SOE принимали сообщения, умело сфабрикованные Гискесом, Шрайдером и их подчиненными, считая, что они идут от агентов SOE и лидеров местного Сопротивления.
После войны руководители SOE попытались объяснить столь очевидные провалы в вопросах безопасности. В октябре 1949 года высокопоставленные чины SOE отвечали на вопросы голландской следственной комиссии. В частности, руководитель западного директората SOE заявил, что отсутствие в сообщениях Ловерса контрольных знаков не осталось незамеченным. Он заявил: «Этот факт был установлен, однако были приняты во внимание и другие доводы, в результате чего мы пришли к заключению, что агент все еще находится на свободе. Поэтому было принято решение продолжать работу».
С 12 марта и до ноября 1942 года Ловерс работал на своем передатчике с позывными «Эбенезер» в удобной квартире на Парк-страат в Шевенингене. Вместе с ним постоянно находился кто-то из офицеров абвера, СД и службы радиоперехвата. Он успел передать немало сфабрикованной немцами информации и, что принесло значительно больший вред, принял огромное количество сообщений от руководства голландского отделения SOE и собственной голландской секретной службы в Лондоне. В них содержались сведения об отправке новых агентов, партий оружия и боеприпасов, а также многочисленные инструкции, касающиеся стратегии союзников, предназначенные для тайной армии и ОД.
Гискес пытался вовлечь и Длинного Тийса в свою игру, но тот с негодованием отказался. Страстно ненавидя врагов, он однажды напал на охранника и жестоко избил его. После этого он много месяцев провел в цепях и наручниках. В ноябре 1944 года он был казнен в Маутхаузене.
Хотя Таконис так и не заговорил, из полученных сообщений стало ясно, что Таконис ранее предложил подготовить специальную площадку – зону высадки для агентов SOE. Для этого он хотел использовать территорию к югу от Зауткампа на берегу канала Райтдип. Эта местность была очень неудобной для немцев, потому что в том районе было довольно много отрядов Сопротивления. Гискес не без оснований опасался, что его собственный «комитет по встрече агентов», составленный из голландцев-предателей, будет легко
